Соэ попросила меня проводить уроки с наставницей у ее кровати, чтобы развеять ее скуку, и чтобы проще было общаться потом. Там я почти все сочиняла, визуально и на странице, и она уже заявила, что в языке жестов я нашла лучшую форму выражения себя — смесь слов, ритма и движений была мне суждена.

Это было не все, и я не могла решить, как спросить у нее то, что мне было нужно. Теперь я повернулась к ней.

«У меня есть вопрос», — сказала я.

Она приподняла брови.

— Ладно.

«Ты можешь отказаться, — быстро продолжила я. — И я буду платить тебе, как за настоящую работу, по крайней мере, пока ты не сможешь вернуться в Великаншу…».

— Тамзин Моропай, ты тренируешь слова? — она рассмеялась. — Давай к делу.

Я виновато улыбнулась.

«Ты не могла бы остаться со мной и действовать официально как мой переводчик? Яно умеет читать мои знаки, но не другие при дворе. Я не могу полагаться на табличку во время разговоров, когда его нет рядом».

Она улыбнулась.

— Я буду рада.

«Я не хочу, чтобы ты ощущала, словно отдаешь свой голос, — сказала я. — Словно ты просто повторяешь за мной. И я не хочу заставлять тебя покидать Великаншу».

— Я люблю свой дом, — сказала она. — Но ты творишь тут великие дела, Тамзин. Ты меняешь баланс власти. Мне нравится быть частью этого.

«Мы можем вернуться в твой дом, — сказала я. — Я пишу там лучше. Мы можем сохранить место в Толукуме, но когда в кабинетах установят прессы, мы можем вернуться в Великаншу».

Она улыбнулась.

— Звучит идеально, — она скованно поднялась со стула, сделала пару шагов ко мне и обвила меня руками. Я обняла ее в ответ.

Дождь не мог промочить сухую землю. Если земля не хотела его принимать, он растекался и становился потоком.

Оказалось, мир в этом и нуждался.