— Да, — я выдохнула. — Я буду скучать по Андрасу… по ним всем, хотя я знаю, что это лишь на несколько месяцев. И… — я взглянула на открытую дверцу и прошла к Верану. Я прислонилась спиной к карете и понизила голос. — Не знаю, мне кажется… это все хорошее, что я сделала, спасая детей, возвращая их в семьи. Как только Гетти вернется домой… я не знаю, что буду делать с собой.

— Ты что-нибудь найдешь, — сказал он мне. — То, что тебе подойдет.

Я взглянула на него.

— Как ты?

— Ну… — он сунул руки в карманы и пожал плечами. — Мы не знаем пока, подойдет ли это. Но мама сказала, что ее старшина хочет уйти на покой. Он занимается снаряжением скаутов, а еще хранит удаленные тайники рабочими.

— Начни с того, что у тебя есть, — сказала я с улыбкой.

— Как-то так. И если тот мужчина из Виндера, которому писал папа, может обучить собаку, которая будет поддерживать меня… — он посмотрел на Крыса и почесал его голову, его большие уши опустились.

— Ты будешь готов, — согласилась я.

— Посмотрим, — я слышала улыбку за его сдержанными словами.

— Если будешь ходить по природе и проверять снаряжение, а с тобой будет большой пес… это будет так же, как в Феринно.

Он закатил глаза, и улыбка пробилась.

— Спасибо, — он повернулся ко мне и прислонился плечом к карете. — Ты тоже что-нибудь найдешь.

— Возможно. Или я буду забираться и воровать из твоих тайников.

— Разбойница, — он посмотрел поверх моего плеча, стражи стояли спинами к нам и ждали, пока мы заберемся в карету. Он поднял пальцы и провел ими по моему жилету до первой пуговицы. Он подвинул воротник рубашки, оголяя кожу над моим сердцем, где она была все еще розовой и нежной от иглы татуировщика из Алькоро.

Он посмотрел на три волнистые параллельные линии, изображенные черными чернилами.

— Как это ощущается?

— Лучше, чем от старого ножа мясника Розы, — я вытянула голову и посмотрела на древний символ, который привел меня и Розу в Три Линии, символ воды, жизни в пустыне. Роза вместе со мной сделала такую же татуировку на том же месте.

Я перевела взгляд с маленького шрама на его брови на след ожога, оставивший пятно среди его волос от пожара в Утциборе, на свежий шрам на щеке от осколка стекла. Он не успел оторвать взгляд от моей татуировки, я склонилась и прижалась губами к его губам. Его дыхание дрогнуло, пальцы сжали сильнее мою жилетку.

— Ларк, — прошептал он, не отодвигаясь. — Люди смотрят.

Я прижала ладонь к его затылку, запустила пальцы в его блестящие волосы. В насыщенные событиями дни в Алькоро, полные разговоров за едой с семьей, а еще встреч для планов по возвращению весной, и в пути в карете с другими, казалось, мы месяцы назад были с Вераном наедине. Когда мы с ним отправились в пустыню искать Тамзин, я хотела быть с кем угодно, кроме него. Теперь я с тоской думала об одиноком просторе природы. То место было ужасным для лагеря детей… но оно было уединенным.