Я доел бутерброд, оставил свои пожитки, кроме запаса снеди, фляги с водой и энергетических напитков, в укромном местечке за камнями и пошел в монастырь.

Два с половиной часа спустя я подошел к воротам и дернул за язычок колокольчика. В воротах открылась небольшая калитка.

— Приветствую тебя, путник, в храме господнем, — сказал мне монах в красной робе.

— Спасибо. Могу я видеть настоятеля?

— Конечно, он либо в самом храме, либо в своей келье, либо в канцелярии. Спроси, кого встретишь, — и тебе укажут.

Я пошел к храму мимо небольшой автостоянки, предназначенной для машин посетителей, пока там только небольшой грузовичок, принадлежащий храму. Сейчас у меня есть возможность хорошенько рассмотреть здесь все, ведь в первый раз я входил сюда как без пяти минут осужденный преступник, которому было не до архитектурных достопримечательностей… Так я тогда думал, что без пяти минут. На самом деле Реджинальд Рэмм был заведомо обречен, хоть и не знал этого.

Настоятеля я нашел в храме. Точнее, вошел туда и попросил какого-то монаха позвать его. Он вскоре вышел ко мне откуда-то из внутренних помещений.

— Чем я могу служить тебе, сын мой?

Я подошел ближе.

— Помните меня, святой отец?

Настоятель всматривался в мое лицо несколько секунд и наконец узнал.

— Помню, помню. Как же забыть тебя и связанное с тобой чудо господне? Ты пришел, чтобы возблагодарить господа?

— Смотря что понимать под благодарностью. В некотором роде вы правы, я действительно пришел, чтобы вернуть господу долг.

— Вот как? — оживился жрец при словах «вернуть долг». — И каким же образом ты решил это сделать?

— Вначале, святой отец, я хотел бы прояснить кое-что во всей этой истории. Мне повстречались три неупокоенных мертвеца, и все они были вооружены. Я обнаружил и четвертый труп — у него нашлась фляга с водой, которая очень меня выручила. Все четверо мертвецов были одеты гораздо более подходящим для пустыни образом. Как так случилось, что меня отправили в этот ад без оружия, без воды, в футболке и шортах?

— Видишь ли, сын мой, обвинение, выдвинутое против тебя, было слишком уж тяжелым. Чем серьезнее обвинение, тем труднее должно быть испытание. Смысл в том, чтобы испытание не стало легкой прогулкой, в которой можно вообще обойтись без помощи господа.

— Странно. Я-то думал, что испытуемый должен просто пойти в ту пещеру, а дальше господь решит, позволить ему взять Слезу или оставить там навеки неупокоенным стражем.

— Раньше так и было, — замялся жрец, — но со временем обычай изменился. Случались такие оказии, очень редкие, правда, когда отдельные личности по несколько раз в жизни бывали в судах под следствием, выбирали Божий суд и приносили Слезу. То есть, с одной стороны, вроде бы и бог позволил, с другой — начало подрываться само доверие к Божьему суду и к господу лично. Потому правила подверглись изменениям, чтобы без божьей помощи, как вот в твоем случае, обойтись было невозможно и чтобы невиновные могли таким образом по-прежнему прибегать к суду господа, а результат этого суда всеми признавался без сомнений.