— Нашему сыну! — поправила Ниура, и тотчас ее крик заполнил покои, так как он стал вонзать в нее свой корень, все глубже, все сильнее.

Сначала ей казалось, что она умрет раньше, чем все это закончится, но затем Ниура неожиданно осознала, что и ее собственное возбуждение становится лишь жарче благодаря этой невыносимой боли. Она едва дышала, хватая ртом воздух, и вдруг впилась в его плечо зубами, изо всех сил кусая.

Колгрим взвыл, ощутив, как новая волна нестерпимого вожделения поднялась в нем. Когда она отпустила плечо, он чуть отклонился назад и, не жалея сил, несколько раз шлепнул ее по ягодицам. Она неистово зашипела на него, а он, смеясь, все безумнее вталкивал стержень, заставляя ее кричать, хотя теперь эти крики были скорее от ярости. Но ему было нужно, чтобы боль ее нарастала. Он закрыл глаза и почувствовал, как член его становится еще больше и как все больше на нем становится шипов. В стонах и криках Ниуры снова послышалось ощущение боли.

За пределами их покоев вдруг разразилась буря. Вспышки молний ослепляли, а раскаты грома были громче, чем когда-либо на его веку. Он поймал ее руки и сковал их у нее над головой. Он взглянул на нее — она закрыла глаза, стараясь преодолеть эту дикую боль созидания.

— Открой глаза и смотри на меня, Ниура! — зарычал он.

— Я не могу! — рыдала она.

Боль была ужасна.

— Открой глаза! Если ты подведешь меня этой ночью, я убью тебя, радость моя! Смотри мне в глаза! — приказал он. — Если будешь послушной девочкой, я и тебе доставлю удовольствие, Ниура. Немедленно открой глаза!

Их глаза встретились, и она вскрикнула, внезапно ощутив, как наслаждение охватило ее горячей волной.

— Я люблю тебя! — воскликнула Ниура. — Люблю тебя!

И тут она поняла, что он уже не видит и не слышит ее. Он был целиком сосредоточен на создании ребенка. Боль вернулась с утроенной силой, и снова раздался ее голос. С каждым ее криком он вонзался все сильнее и глубже, все глубже и сильнее. Снова обрушивался на нее ударами, еще, еще и еще. Затем вдруг соки его наполнили ее, горячие, могущественные, они ворвались в нее, чтобы обрести свое место в ее утробе, и раздался ее последний страдальческий крик. Затем наручники сами собой расстегнулись, освобождая ее лодыжки, и исчезли вместе с цепями. Ноги Ниуры упали на постель. Никогда еще в своей жизни она не была так утомлена и истерзана.

Похотники тут же поспешили выполнить свои обязанности, обычные для таких случаев.

Как только они закончили, Колгрим встал с постели.

— Что ж, все прошло хорошо, радость моя, и нам удалось зачать сына. Так что теперь мы не сможем быть вместе до Церемонии Завершения.