Особняком Денисов оставил несколько примитивных картинок. Примитивных не потому, что Угорь был плохим художником, да еще и торопился нарисовать от руки. Отнюдь, изобразил он эти значки максимально точно – так, как сумел увидеть и запомнить, выделив из мешанины бурлящих в потоке Силы символов. Здесь был смешной человечек, похожий на скелет ящерки с круглой головой и торчащими в разные стороны волосами (на самом деле схематично изображенными мыслями, пронзающими мир), – так обычно на кетских костюмах и бубнах рисовали Первого Шамана Дога. Здесь было семь косых черточек одна под другой – так остяки обозначали семь небес, по которым ходил Дог, семь слоев Сумрака, доступных Великому. Здесь же были весьма условные изображения еккаденг[21], бокдэденг[22] и колмасам[23].

– Это местные символы! – после небольшой паузы ответил Угорь.

– Верно мыслишь, р-руководитель! – усмехнулся Денисов. – Энто у нас уже пошла магия кетских шаманов. Теперь добавим сюда же вот энти остяцкие закорючки: знак рода, знаки орла и гагары, знак крови… Энто не та кровь, что ты подумал! Тут имеется в виду кровное родство. А вот энто – парный символ.

– Отец и сын! – выдохнул Евгений, не столько признав, сколько угадав значение. – «Опрокинувший отца…» Слу-ушайте, Федор Кузьмич, а как бы вы перевели на человеческий язык былинное слово «опрокинуть»? Ведь понятно же, что Клокочущий из бурятской сказки не с лавочки своего отца опрокинул, не лодку его перевернул, не с царства скинул! Я был уверен, что это – аналог слова «убил»!

– Может, и убил. – Участковый оперуполномоченный пожал плечами, стянутыми милицейским полушубком. – А может, и…

Угорь оглянулся на груду бревен и несколько минут просто смотрел на нее, не совершая никаких действий.

– Матрешка… – пробормотал он наконец и тут же продолжил с неуместно громкими, восторженными интонациями: – Это матрешка, Федор Кузьмич! Здесь одно прячет под собой другое, а другое скрывает третье! Община с магическим куполом была прикрытием для места наказания Бохоли-Хары, а сам Пляшущий шаман является ширмой для… – Тут он сам испугался своей догадки и последнее предположение высказал буквально шепотом: – …могилы Дога?

– Так, Евгений Юрьич, – зашевелился, засуетился милиционер, – во-первых, давай-ка мы в машину сядем да отъедем подальше отсель. А во-вторых, покумекаем по пути, погадаем, чем же могила может быть так опасна, что ее необходимо маскировать…

* * *

Покумекали они в тот вечер славно. Так славно, что сделали предположение, еще более пугающее обоих: чисто теоретически пляшущий Бохоли-Хара мог быть не просто прикрытием – он мог выполнять функцию пробки, которой заткнули некий канал. Знаки отца и сына, рода и крови могли означать только одно – связь между Догом и Каскетом существует и поныне. «Опрокинутый», то есть повергнутый отец, проваливаясь на глубинные слои Сумрака, мог напоследок сотворить заклятье – намеренно или рефлекторно. Так падающий в пропасть хватает и увлекает за собой того, кто его туда подтолкнул. Каскет нашел способ не рухнуть в бездну следом за отцом, но канал, видимо, оставался. Только ли сына тянул он вниз? Или эта же сумеречная веревка, протянутая сквозь все слои до реального мира, могла однажды вытянуть наверх Первого Шамана?