Что ж, вольно было господину Паврину рассуждать о меньшем из зол: всё-таки питаться отбросами лучше, чем валяться застреленным в канаве. Поэтому господин Мыльнянов был куда менее оптимистичен.

— Модест, ведь ещё неизвестно, погибнем мы от руки внешнего врага, или доморощенного нигилиста, — тихо возразил он. Больше всего ему хотелось бы поговорить с товарищем с глазу на глаз, без свидетелей, но он понимал, что такая возможность им вряд ли будет предоставлена.

— Это вам не известно, а нам известно всё! — вмешался агент Ивенский, стараясь, чтобы в голосе звучало поменьше торжества, всё-таки людям только что открылась их страшная судьба — негоже при них особенно веселиться, это будет бестактно. Хотя, если посмотреть с другой стороны… Видение показало ясно: в ближайшее время заговорщики казнены точно не будут, впереди у них ещё полвека жизни, и даже если одна её часть пройдёт в кандалах и с бубновым тузом на спине — останется другая, вольная часть; Мыльнянов даже откормиться успеет. Роман Григорьевич на их месте расценил бы это как хорошую новость. — …Таисьев Сергей Викентьевич, русский, мещанин, неженатый, студент оккультного факультета Дерптского университета, шестой семестр, — знаете такого?

Заговорщики нахмурились, припоминая.

— А-а! — оживился Паврин. — Тот бойкий студентик из Дерпта! Кстати, Жорж, он на тебя чем-то был похож… — тут Мыльнянов чуть поморщился, в своё время он тоже заметил сходство неприятного юноши Сержа, но не с собой, а с другом Модестом. — А что с ним случилось? Вы и его повязали? Напрасно. Мелкая сошка, мальчик на побегушках, не более.

— Ну, кого «вязать», кого нет — это уж нам решать, — возразил Роман Григорьевич свысока. — А с ним ничего не случилось. Пока. Но лет этак через пятьдесят его сожгут на костре матросы Балтийского флота. Заметьте: не британцы, не французы, не германцы, даже не османы — наши с вами соотечественники. «Взбесившаяся чернь», следуя вашей терминологии.

В допросной повисло молчание. Стало так тихо, что когда Листунов нечаянно смахнул на пол карандаш, все вздрогнули как от выстрела.

— Ерунда! — бросил Паврин зло. — Я понял: все эти страшные истории вы сочинили нарочно, чтобы нас деморализовать и сбить с толку! Это ваши отвратительные сыскные штучки! Но зря старались, господа, не на тех напали! Можете упражняться в подлости на нигилистах и прочем сброде, истинным же сынам отечества ваши каверзы не страшны!

Тут Титу Ардалионовичу очень захотелось встать со своего места и дать Модесту Матвеевичу по шее сапогом (лучше бы, конечно, розгой, и не по шее, но нижних чинов Роман Григорьевич пока отослал, а других тяжёлых предметов, кроме сапога, в допросной не имелось). Но агент Ивенский упрямству заговорщика обижаться не стал, постарался повернуть разговор в практическое русло.