Стефан Теодорович страдальчески вздохнул, приподнялся, открыл глаза… И вдруг завизжал пронзительно, вжавшись в спинку кровати:

— А-а-а! Прочь! Сгинь, сгинь, окаянный! — и спрятался, натянув на голову одеяло.

Роману Григорьевичу стало неловко: пришёл, молодой и здоровый, пугает старого и больного. Но если служишь по сыскной части, про жалость приходится забыть. Ответил жёстко:

— Я уйду. Но не раньше, чем вы ответите на мои вопросы.

Господин Кнупперс осторожно выглянул из-под одеяла. Злой ведьмак стоял прямо перед ним, нетерпеливо постукивал пальцами по задней спинке кровати, за ним маячили ещё двое. Но ничего страшного вроде бы не происходило: тёмно-зелёные крашеные стены не рушились, убогая тюремная мебель вела себя смирно, а главное, не было гигантских тараканов и крыс. «Ну, конечно! — подумал Стефан Теодорович желчно. — Не станет же он портить казённое имущество. Это вам не чужой дом разломать!»

— Подите вон, — прохныкал он, осмелев. — Я не стану с вами разговаривать, я нездоров и слаб. Вы чуть меня не убили!

— Можно подумать, это я запустил в вас Чёрной Сферой, а не наоборот! — хмыкнул сыскной. — Вы, господин архат, — нарочно ввернул, пусть знает: нам известно всё до мелочей, — оказали магическое сопротивление представителям власти, за одно это вам грозит Сибирь. Я уж не говорю об организации заговора с целью незаконной реккуренции персонифицированного деструктивного магического явления, именуемого «Кощеем Бессмертным», и о последствиях, вызванных оной реккуренцией, — вот так, на одном дыхании высказал! Даже Листунов за спиной восхищённо присвистнул. (Ох уж эти его вульгарные манеры! А ещё коренной пальмирец!)

Глаза мага злорадно сверкнули.

— А, пустое! Меня никто не видел в лицо, никто не опознает во мне архата! Вы ничего не сможете доказать! Я уважаемый человек, ответственный секретарь Оккультного собрания! Вам никто не поверит, суд будет на моей стороне! А вы, юноша, ещё ответите за гнусный навет, порчу чужого имущества, и причинение вреда моему хрупкому здоровью. Отве-е-тите, так и знайте!

Роман Григорьевич почувствовал, что ему больше не жалко старого и больного.

— Мы уже всё доказали. Слов нет, вы конспирировались весьма искусно, господам нигилистам у вас поучиться. В лицо вас не видел никто. Но перстень ваш, уникальная вещица, принадлежала некогда самому Иоахиму Брюсу… Второй такой нет во всём свете, не так ли?

— Что?! — маг невольно выдернул руку из-под одеяла, поднёс к глазам. Вокруг указательного пальца привычно обвивался маленький серебряный дракон, зло и хитро таращились рубиновые глазки…