Нет, не убедил.

— Да будь ты проклят! — вскричал взбешённый маг. Снисходительное спокойствие сыскного чиновника показалось ему издевательским. Ведь он-то желал, чтобы пред ним трепетали! А его опять не принимали всерьёз, опять недооценивали, как всю его жизнь! У него просто не осталось сил это выносить, не выдержали расшатанные нервы. — Будь ты проклят!

Смертоносная сфера сорвалась с пальцев, метнулась чёрной молнией, ударила в грудь врага…

Ох, какая это была ошибка! Сначала оборотень Романа Григорьевича кусал, потом Кощей пытался умертвить чарами, потом барышня Понурова руку приложила. Теперь и господин Кнупперс туда же. Вот и накопилось. А ведьмаки — у них ведь тоже есть нервы…

Агент Ивенский не ведал, что творил — чёрное заклинание его оглушило, был как в полузабытьи. Но творил ужасное.

Дом ходил ходуном, содрогаясь от грохота. Со звоном лопались стёкла, во все стороны летели щепки рам. Стены шли трещинами, полы вздыбливались буграми и на глазах покрывались сизой плесенью, пласты штукатурки валились с потолка, и тотчас из обнажившейся обрешётки вырастали какие-то побеги — не то длинные листья, не то голые ветви. Мебель корёжило, она пускала корни, зеленела. Вдребезги разлетался фарфор и кафель, богатые малиновые шторы шли дырами, рукописи и книги рассыпались трухой, в этой трухе копошилось и пощёлкивало что-то живое и неприятное.

Несчастный господин Кнупперс в панике метался по дому. Сначала пытался творить какие-то заклинания в бесплодной надежде спасти гибнущее имущество. Потом уже просто спасался, чтобы не прибило куском штукатурки, не придавило разгулявшейся мебелью, не затянуло в трясину — вылинявший персидский ковёр на полу в гостиной вдруг обернулся самым настоящим болотищем, даже лягушки заквакали в камышах. Был момент, когда выскочивший из стены побег едва не пронзил его насквозь — еле успел увернуться. Потом с чердачной лестницы хлынул настоящий водопад, мощной струёй сбило с ног, протащило по коридору и прибило к кухне. А там, среди колотой посуды и покорёженных кастрюль, колосилась рожь, и гуляла крыса огромной величины, ела всё, что видела. И тараканы-прусаки были ей под стать — каждый размером с блюдце для варенья. Стефан Теодорович с визгом выскочил вон, попытался вылезти в разбитое окно спальни — наплевать, что городовым в лапы, лишь бы в живых остаться. Окно не пустило — отшвырнуло назад, прямо в терновый куст, пробившийся через кровать — клочки розового покрывала висели на ветвях. Злые иглы впились в тело, рвали одежду, царапали лицо — еле выпутался. Успел добежать до входной двери — но тут дом содрогнулся особенно страшно, жалобно затрещали балки, стены лопнули и осели, крыша обрушилась внутрь, и белый свет померк…