Лутошка тоже отдал поклон. Спина не заболит небось; он хотел остаться, да и женщина ему в мамки годилась. Молодые бабы торопливо принесли что-то вроде складного стольца, накинули тёплую меховую полсть. Негоже боярыне стоя толковать с простолюдьем. Выпрямившись, острожанин посмотрел внимательнее… и чуть всё вежество не растерял. Голову хозяйки поезда венчал богатый, хотя и не слишком чистый повойник… а из-под него свисали наперёд две косы! Ни вдова, ни девка, ни баба! Самокрутка, охлёста, непýтница!.. Лутошка сглотнул, заморгал, метнул глазами по сторонам. Снова посмотрел на боярыню. Та поймала взгляд рыжака, явно тешась его замешательством. В год Лутошкиного рождения она была, верно, диво как хороша, но щёки давно отвисли, изморщились, забыли румянец.

– Куда Чага запропастилась? – вдруг спросила она.

– Не вели казнить, матушка, – снова поклонился бородач. – Прибежит невдолге. С напужки сачок выронила. Пока подняла…

Женщина досадливо повела головой, вздохнула:

– Ну, сказывай, Марнава. Кого привели?

Лутошку не то чтобы привели силком, у него даже самострела не отобрали, но гордые боярыни говорят как хотят, а подлые людишки знай кланяются.

– Да вот… в камнях хоронился, – начал рассказывать бородатый Марнава. – Из Чёрной Пятери, якобыть. За Киян с нами хочет идти.

Женщина вдруг схватила облокотницы кресла, подалась вперёд, глаза вспыхнули не то радостно, не то хищно:

– Из Пятери?.. Моранич никак?

– Бает, матушка, кабальным у них был, обволили.

Лутошке стало неуютно. Нутром почувствовал – название воинского пути было им не пустой звук. Косолапый дединька забыл про костёр, бабы сбились в кучку, стали шептаться. Вперевалку подошла брюхатая Чага, поглядела по сторонам, ничего не поняла. Положила сушиться на сито выловленную бадягу, оторвала кусочек, стала перетирать с растопленным салом. Бадяга смердела так, что мутило на душе, но молодица и носа не отворачивала.

Боярыня Кука вновь откинулась в кресле. Разжала пальцы, зябко спрятала руки в полсть.

– Сказывай, отроча, – хрипло выговорила она. – Дозволяю. Как звать тебя?

– Лутошкой, добрая госпожа.

– Правда, что ли, из крепости прибежал?

– Правда, госпожа.

– И давно бежишь?

Лутошка начал загибать пальцы, усомнился, начал с начала.

– А не из унотов прогнали такого бестолкового? – мимолётно усмехнулась боярыня.

– Они, госпожа, бездарников не прогоняют. Их в другое служение отдают.