Болт поднял свиток, тряхнул в руке. Шум начал понемногу стихать.
– Хорош бавить! Читай дальше, боярин!
Младшему Нарагону такое обращение очень не нравилось, но делать было нечего.
– «По сиротской доле своей возрастали мы не в родительском доме, вдали отцовской заступы…»
От Ворона не укрылось: головы стали поворачиваться в сторону каменного остова. Вот он, родительский дом царят, не сбережённый подданными. Из дверного провала, одёргивая подол, выходила Моклочиха.
– «Воспитание принимали от людей добрых и верных, но вовсе незнатных, в скудости, в простоте, венценосным рождением отнюдь не кичась. Ныне ищем мы царскую науку у благородного Невлина, сына Сиге из рода Трайгтренов, опоры Огненного Трона. Нынешнему колену праведной семьи – собирать державу, чтобы не было стыдно славным отцам…»
– Где царята, боярин? Где прячешь?
– Возвращаются, возвращаются старые времена…
– Старым временам под заступ пора. Своя воля дороже!
– Своя волюшка доведёт до горькой долюшки. Городу без Ойдриговича, что дурным плечам без головы!
Болт успел пожалеть, что решился читать грамоту сам. Не воинское это дело, не родовитому витязю пристойное. Сразу бы отдать рыбаку, чтоб глотку надсаживал. А письмо! Разве так правителю должно с подданными говорить? Им бы Сварда Нарагона сюда. Живо бы выучились молча шапки ломать.
Так думая, Болт отчётливо понимал, насколько неравен отцу. Это злило и унижало.
– «Доверишь ли, господине Шегардай, сыну отцовскому в пределах твоих расправу держать, как Эдарг держал, тобою любимый? Во имя стен Ойдриговых обещаю блюсти исконную Правду, чтить вольности твои и свободы, в трудах взятые непокорно Беде. Со старцами, тобой избранными, совет держать и слово их ценить высоко…»
– Слово царское, слово золотое! Вези Йерела, боярин!
– И Ольбицу, Ольбицу маленькую!
– Речи, что с воды, да темно дело последи…
– Жили без царевича и не пропали, уж дальше как-нибудь проживём!
– А не проживём! Без праведной семьи пусту быть Шегардаю!
– Отцов податями заминали, теперь до нас добрались?
– За себя постоим и сами заступимся!