– Кругом гляньте, желанные! Где слава былая? Во владении безобразица, в людях злочиние! Будет царевич, будет городу совесть!

– Знаки всякие подделать можно, видывали. Какого захотят подменка, такого посадят! А там до ярма на шею недалеко!

– Тебе, стало быть, и Невлин подменок? И Нарагон этот надутый?

– Не-е, этот правский, ишь смотрит, как семерых съел, осьмым подавился…

Ворону хотелось сгинуть отсюда, пойти искать скомороха. О вече после можно узнать, чем дело решилось. Учитель его не ради царят сюда посылал. И Болта не поминал. Однако толпа так стискивала со всех сторон, что дикомыт быстро понял: тишком выбраться не удастся. Мысленно плюнул с досады, остался стоять. Впредь наука!

Болт возвысил голос, бросая людскому сходу последнюю строку грамоты:

– «Научишь ли, господине Шегардай, своего сироту быть добрым правителем, достойным правды отцов?»

После этих слов громкие сварливые голоса как-то сами начали притихать.

Ворон видел: жрец Мораны оглядывал вече, словно чего-то ждал. И дождался, вестимо.

– Не в доме родительском… – всхлипнула в задах схода бабья слезливая жалость. – Привезёте детушек, мужики… где жить станут?

– Да приютим уж! Все двери разом откроются!

Со знатной скамьи одновременно поднялись двое старейшин, купец Яголь и Твердила, кузнец. Рванули шапки с голов, заметили один другого, уставились. Каждый хотел предложить свои палаты, но не перед людьми же супориться.

Глазастый народ начал смеяться, но по-доброму, не обидно. Нет зазрения, если муж мужа о благом деле ревнует. Потом голоса вовсе затихли: неторопливо встал жрец Милостивой. Тяжело стуча посохом, вышел вперёд. Протянул руку, словно за подаянием. Вечники напряжённо ждали, а благочестный впрямь попросил. Негромко, устало:

– Дайте, люди добрые, мне лопату и поганую тачку. Дом засиревший чистить пойду…

Слова старца отозвались на площади так, что Ворон сперва слегка оробел. Людям, принявшим решение, хочется немедля засучить рукава – и увидеть, как слово облекается плотью. Жрец, хорошо знавший горожан, на такое дело их и направил.

Противники возвращения царят живо закрыли рты, вече единым телом качнулось в сторону пустого подклета.

На лобное место чередой поднимались ремесленные большаки.

– Мы с вами, желанные, дворца без хозяев не сберегли, нам заново и отстраивать.

– Кто оттуда к себе во двор нещечко вынес, вину друг другу отдадим и поминать не будем. Все винны, всё возвернём, что не наше.