Ворон пожал плечами. Вернулся. Ни в какое кобение он ей не дастся, вестимо. Даже говорить с ней не будет.

– Многие сегодня незримо стояли, – продолжала вещунья. – Советы сродникам подавали, на стороны клонили.

«Незримо стояли?..»

Вредному дикомыту сразу захотелось спросить, не тянулись ли мимо гадалки чередой два Йелегена, восемнадцать Гедахов и четыре Аодха. Он сдержал язык, промолчал.

Девушка наклонила голову, улыбнулась.

– Все непременно о царях вопрошают, – сказала она. – Будто дел у них других нет, кроме о захолустке нашем радения… А вот храбрец Эдарг с умницей Эсиникой, Огнём Венчанные, приходили вече благословить. Ныне семя посеяно, да не простое, а стоколосое. – Помолчала, тихо добавила: – Многие сюда вернутся не таковы, каковы сегодня уходят. Многие попрощаются с господином Шегардаем не таковыми, каковыми здоровались…

Опёнок помимо воли развесил уши. Хотел сесть рядом на корточки, но притороченные лыжи ткнулись пятками в землю. «Кобникам не верь, Скварко! – долетел строгий голос Жога Пенька. – Такого наплетут, от своей же тени шарахнешься!»

Ворон встал. Сделал шаг прочь.

– А подарок, коего уже и не чаешь, здесь есть, – догнал его голос вещуньи. Казалось, девчонка еле сдерживала смех. – Ступай, добрый молодец, в зелейный ряд… сам отыщешь, простота лесная, или свести тебя?

Дикомыт смолчал и на это. Начал краснеть.

– Найдёшь тётеньку Грибаниху, спросишь толику стыньки… Да вот по мошне ли выйдет покупка?

Ворон ушёл негодуя, полный решимости никакую Грибаниху не искать. И последних медяков у неё не лишаться.

Поперёк тропы, что вела прочь с Гадалкиного носа, протащились кувыки, стеная, точно души клятых изменников:

В зелейном ряду Ворон сразу почувствовал себя щенком, которого всякий носом в лужу суёт. Вот куда надо было сразу идти, когда в брюхе заныло! Озёрная капуста, квашеный и свежий горох, зелёный чеснок! Болотник сушёный, пареный и сырой. Даже водяные орехи в чешуйчатой скорлупе, таившей сладкую мякоть. Даже грибы, выраставшие в тёплых погребах белёсыми, неказистыми, но по-прежнему вкусными… И что дёрнуло убожника отсягнуть от истовой пищи? Высокому столу позавидовал? Съел, как украл, стыдобищей и аукнулось. А если б не на простом разведе, если б на орудье ради Владычицы?..

«Может, на то меня учитель и посылал…»

Ворон задержался возле грибов. Рассудил про себя: где-то тут должна была найтись и Грибаниха. Хотел уже начать спрашивать. Не успел.

С лобного места вновь подал голос бирюч. Не Окиница, но тоже возвещатель что надо.

– Почтить… новое правление… – разобрал издали Ворон. – По приговору… торговая казнь!..