Собачья Шуба поднял голову:

– Так и я тебе вроде по-доброму заплатил? Теперь моя плётка хозяйка.

Старейшина пожал плечами, не стал больше ничего говорить. Сучонка дёргала санки, таращила глаза, рвалась прочь, к своему человеку.

– Её Шургой зовут, – кое-как выдавил дикомыт.

Хобот повернулся к нему. Узнал ли? Ворону было всё равно.

– Дел у меня других мало, по именам ещё разбирать! Обвыкнется, вместо вон той запрягу! – Хобот выдернул из снега каёк, указал на одну из двух задних собак. Пёс держал на весу опухшую лапу, в повадке, во взгляде отчаяние мешалось с готовностью тянуть постромки, пока остаётся хоть капля былых сил. – Ишь, хвост поджимает, – засмеялся Собачья Шуба. – Чует небось: на вóрот скоро пришью!

Он взмахнул кайком. Все четыре пса сразу вскочили, потащили санки вперёд. Шурга тявкнула, опрокинулась, поехала по снегу на спине. Ворон сделал шаг, остановился. Санки прибавили ходу. Шурга кое-как извернулась, сумела встать, побежала рысью, увлекаемая удавкой. Она всё пыталась оглядываться – на Ворона, на родной зеленец. Лаяла, взвизгивала, умолкала… Потом санки скрылись в снежной пыли.

– Дурак ты, Хобот, – досадливо пробормотал большак. – Порода у меня добрая, да памятливая. Будешь так-то с ней, она тебе не забудет!

Обратная дорога выдалась скучной. Ветер не пускал ученика тропить. Сам проламывал целик, сам топтал рыхлый, взбитый уброд. Ворон молча тащился позади, волок санки. Те казались вдвое тяжелей прежнего. Может, учитель в Кутовой Ворге что-то купил. Какая разница? Не спрашивать стать.

Вспоминать беспечные шегардайские приключения было тошно и больно. Гадать об участи Шурги, представлять её мордочку у колена – ещё больней. Чтобы не комкалось дыхание, Ворон старался не думать, не вспоминать, не гадать. Просто шёл, упираясь на подъёмах и спусках. Сворачивал за учителем на заснеженные дорожки лесных речек.

А вдруг Шурга всё-таки растрепала петлю, перегрызла жердь, сорвалась домой? Только где ж ей от Хобота убежать. Это как Ознобише с Лихарем состязаться. Хобот пустит по следу злых взрослых собак, он сам догонит её… будет втаптывать в снег, вышибая последнее непокорство… Страшный он человек, Хобот: дитё не помилует…

А если Шурга привыкнет к нему? Начнёт его в санках послушно возить, и на кого скажет, на того бросаться?.. Была весёлым звонким щенком, станет злобной тварью кусачей…

Ворон через великую силу отодвигал зряшные мысли. Думать надо о том, к чему руки возможешь приложить. К чему не возможешь – лучше просто терпеть.

Он равнодушно следил за очень тёмными и низкими тучами, поднимавшимися из закроя с западной стороны. Казалось, у окоёма росла медленная волна, венчанная белыми завитками. Вроде той, что в один миг слизнула деревню морян, оставив от дружного племени всего одного сына. Теперь волна мчалась дальше. Тянулась достать походников, дравшихся на восток.