Гарко подумал, вновь согласился:

– Ещё как плохо.

– Песен боевых мы в Торожихе напелись, а вправду натекут, кем заслонимся? Где воинство?

Гарко засмеялся:

– Слепого быка для жертвенного пира заколем, чтоб враги путей не нашли.

– Ага, – сказал Светел.

– Ты к чему клонишь, брат, не пойму?

– А к тому, что не худо бы нам в Твёрже свою дружину уставить. Хоть младшую, если старики слушать не захотят.

– Другие вроде не помышляют…

– Другие нам не указ. А мы вот помыслим! И сотворим! И не такую, как у Ялмака. Правскую! По сердцу себе! По чести прадедовской!

Гарко даже остановился.

– Вона куда хватил! – и догадался, прищурился: – Воеводой, знамо, метишь?

– Не, брат. – Светел мотнул головой, глянул исподлобья, упрямо, глаза горели. – Сам воеводой ходи. Я что… я гусляром при тебе, боевым маячником, пока братёнок мужает.

Гарко задумался.

– Ну! – пристукнул в ладонь кулаком, рукавица о рукавицу. – Значит, другой раз рогожникам зададим! Не уйдут даром!

Светел продолжал, не слушая:

– А Зарника подвоеводой к тебе. Чтобы правой рукой был, заменить умел, коли придётся.

– И знамя сделаем!

Гарко уже перебирал хищных птиц, рыб, зверей, каких мог вспомнить.

– Снегиря, – сказал Светел.