Бегал ряженый быстро, но выносливостью не отличался. Шагов через пятьдесят начал выдыхаться, а еще через пятьдесят – еле волочил ноги. Белбородко с ходу вкатил ему хорошего пинка и, прыгнув на спину, свалил с ног. Беглец, оказавшийся не по годам проворным, попытался вцепиться в горло железным капканом. Степан ударил по запястью, выбив странное оружие, затем просунул правую руку под шею, ладонь левой аккуратненько положил на затылок и всю эту конструкцию сжал. Ряженый забился, захрипел. Ох, как же подмывало Степана надавить посильнее, чтобы освободить землю от этого червя. Нет, убивать он его не будет. Этот гад, можно сказать, единственное его алиби. Вот отключить, чтобы не действовал на нервы хрипами и стонами, это позволить себе можно. Что Степан и сделал с превеликим удовольствием.

Наконец ряженый угомонился, и Степан, оставив его лежать на песке под речным обрывом, поднялся. По полю, словно десятки светляков, метались огни факелов. Со всех сторон людины бежали к нему, громко крича и размахивая топорами, рогатинами и прочим скарбом, которым совсем недавно охаживали хазар. Степан, порывшись за пазухой, извлек «ТТ», снял с предохранителя. Толпа стремительно приближалась…

* * *

Его окружили плотным кольцом, вернее, не кольцом, а подковой, потому что за спиной был яр, а славы человека-паука он себе еще не снискал. Впереди теснились мужики с рогатинами, топорами, косами, цепами, кистенями и обыкновенными кольями. За ними жались бабы и ребятишки. Все пришли посмотреть на ненавистного упыря.

Впрочем, одна представительница прекрасного пола не пряталась за спины мужского населения веси Дубровка. Опалиха держала остро затесанный кол, по всей видимости, осиновый, и колом этим недвусмысленно нацелилась на Степана.

– Бей его! – вдруг закричала тетка. – Чего ждете, вот он, проклятущий!

Толпа взвыла, подалась вперед. Степан отпрыгнул и выстрелил в воздух. Народ испуганно попятился.

Белбородко взял под мышки лежащего на земле и рывком поставил на ноги.

– Вот кто вам нужен, узнаете? Молчите? А я узнал. – Степан ударил снизу кулаком по волчьей челюсти, и голова зверя, как мотоциклетный шлем, повисла на ремнях за спиной ряженого.

– Азей, – охнула толпа.

Десятки рук потянулись к ведуну. Он, уже успев очнуться, затравленно мотал головой, умоляя его пощадить. Людины вмиг изодрали накидку из волчих шкур. Женщина с разметанными, как у ведьмы, волосами подобрала железную волчью пасть и принялась рвать Азея.

– Так-то было моей доченьке, душегуб ты проклятый! – кричала она. – Что, нравится тебе?