– Чем старше, – пробормотал Йен.

Скривился и все же растер колено. Паоло охнул, метнулся к перемётным сумкам, добыл мазь и принялся возиться, расставляя баночки с мазями, готовя повязку собачьей шерсти. Йен не стал отпираться и врать, что здоров. Откинулся в кресле, подпихнул под шею подушку. Вторую сунул под локоть. Расслабился, обвел взглядом кричаще-пеструю залу, шипя и морщась. То ли от боли – колено не унималось – то ли от вида деревенской, примитивной роскоши. По стенам сплошняком – картины. Огромные. В тяжеленных рамах начищенной меди, неумело притворившейся золотом. Шторы красные, плюшевые, и вышиты королевскими лилиями династии Вальсанов. На обивку диванов пущен коричневый и лиловый бархат со львами династии Тангедор. Словно этого мало, на полу ядовито-зеленый ковер, сплошь затканный фальшивым золотом – это раскинуло лучи солнце дома Ин Тарри…

«Медники были в восторге», – мысленно уверился Йен, вынужденно изучая картины, втиснутые в бойницы неподъемных рам. Боль в колене скоро сделается посильной, а пока… пока надо отвлекаться и не скрипеть зубами.

На большинстве полотен свиноподобные девицы отдыхали на фоне невнятно обозначенной природы. Одетые – дремали или любезничали с подругами, а вот полуголые… молились, причем с тупым сладострастием на румяных рожах. Йен покосился на горку пледов и задумался, забыв о колене: не накрыть ли самые ослепительные образцы художественной бездарности?