Йен коротким жестом отослал охрану, неприметную – но вполне надежную. Вторым жестом сообщил, что намерен ночевать в «Перекрестке». Наконец, добыл из воздуха золотой, прокрутил в пальцах. Трюку он выучился у Лисенка: хотел сберечь память о его бесшабашности…

– Может, нам повезет? – Йен зажал золотой меж указательным и средним пальцем, глядя на белокаменные палаты для знати. – Нас особенно устроил бы верхний ярус. О, премилая терраса в южном стиле.

Йен добыл из воздуха еще золотой, и еще. Проследил, как вышибала багровеет, потеет… а трактирная служанка уже протискивается мимо него к гостям, распознав настоящую их состоятельность.

– Милости просим, – служанка согнулась в поясном поклоне.

– Опять просят у тебя. То милости, то милостыньки, – едва слышно хихикнул Паоло.

– Вы не смущайтеся, – служанка не разобрала шёпота, но поняла его по-своему. Резко выпрямилась, всадила локоть в бок вышибалы, как шпору в конский бок! – Эй, чё встал? Скакунов прими: княжеские коники-то. Вели упряжных одров из стойл повыгнать, им место в худшем сарае… и ячмень проверь, и не запали красавцев с дороги, ведь не кони – птицы! Милости прошу, гости дорогие.