Светлый фон
«Бог создал людей разными, чтобы вместе мы справились с любым делом, самым непосильным. Бог не мог представить своей душою, наполненной светом, как мы темны и мелки. Мы должны дополнять друг друга, но мы – используем! Я умею использовать, как никто иной. Я использую так, что мне рады пригождаться. Прочие не умеют использовать, но лезут, пыжатся. И – уродуют»… – тогда, при первой встрече, Паоло сидел в убогом сарае – замерзший, голодный. Он до полусмерти устал использовать людей, и был в ужасе от их простоты и слепоты. Он отвернулся от золота… но силу крови не утратил. Это было недопустимо с точки зрения старшего из Ин Тарри. Это вычеркивало Паоло из семьи… а значит, из жизни. Но Ворон увел парнишку из-под носа у наемных убийц, спрятал и помчался в Иньесу с письмом от Йена. А сам Йен сидел рядом с Паоло, молча выслушивал его бесконечную болтовню, перемежаемую руганью и слезами. Много дней Паоло говорил, захлебываясь и икая. Забывая спать и есть… а после смолк, и тогда стал наконец-то слушать, чтобы через полгода начать общаться. Обмениваться мыслями, а не выкрикивать свои – и затыкать уши, пока излагаются чужие.

Едва Ворон вернулся с письмом от «паука», Йену пришлось заняться посредничеством в семейных делах на юге. Паоло был постоянно рядом, тихий, как тень… Завершив дела на юге Йен стал искать для воспитанника его главного человека. Себя он не видел на этом почетном месте. Никаким образом. Нет.

Едва Ворон вернулся с письмом от «паука», Йену пришлось заняться посредничеством в семейных делах на юге. Паоло был постоянно рядом, тихий, как тень… Завершив дела на юге Йен стал искать для воспитанника его главного человека. Себя он не видел на этом почетном месте. Никаким образом. Нет.

– Твой дядюшка совсем свихнулся на самолюбовании, – Йен прервал затянувшееся молчание. – Увы… когда излом его воли стал очевиден, пошатнулся весь дом Ин Тарри: кому встать на место паука, если избранный им наследник негоден? Да уж, тридцать три – мистический возраст, который называют солнечным. Мы или сгораем, или взрослеем.

– Твой дядюшка совсем свихнулся на самолюбовании, – Йен прервал затянувшееся молчание. – Увы… когда излом его воли стал очевиден, пошатнулся весь дом Ин Тарри: кому встать на место паука, если избранный им наследник негоден? Да уж, тридцать три – мистический возраст, который называют солнечным. Мы или сгораем, или взрослеем.

– Меня пугает этот разговор, – шепнул Паоло.

– Меня пугает этот разговор, – шепнул Паоло.