– Дикий кабан, – подсказал Йен, наслаждаясь шумом за окном и видом воспитанника, наконец ставшего обычным ребенком. – Здоровущий лесной вепрь. Пять лет назад тот Кабан, что в седле, принес того, что на поводке, из леса. Охотники убили кабаниху, переловили поросят. А один вот – уцелел и смог попасться на глаза кому следует. Не знаю, выжили ли охотники, закон княжества строг к браконьерам. Но поросенок выжил. Он знает свое имя, выполняет команды. Он ручной и очень милый. Так написал мне Кабан… который в седле. Что еще? Кличка вепря – Малыш, он хорош в поиске трюфелей. Правда, с нынешними клыками больше давит, чем добывает.

Йен говорил охотно и 6ез спешки. Щурился от удовольствия, представляя, что теперь творится на дороге и тем более на постоялом дворе! Как же, сам барон явился! Хозяин оборотного пива, праздника, ближних и дальних полей и, наверняка – этого вот «Перекрестка» – тоже. И куда направился, миновав ворота? К нищим, что заселились в княжьи палаты. Сплетен округе хватит на год, не менее.

– Эй, торопыги! – заревел бас со двора.

Заскрипела лестница, застонали добротные полы ближе и ближе. Грохнула дверь – нараспашку! Первым в зал протиснулся вепрь – черный, ростом с теленка, оскаленный неподпиленными клыками. Следом явился и человек-Кабан, заросший бородой по глаза. Страшный более, чем его знаменитая на все княжество «собачка».