Сейчас путь им преграждали черные кованые ворота, однако стоило только Джему нарисовать над замком особый знак, как они бесшумно распахнулись. Оставив экипаж у стены, сумеречные охотники отправились по извилистой тропинке к главному входу. Повсюду царило запустение. Дорожку давно не чистили, и она заросла сорняками. В глубине сада прятались полуразвалившиеся хозяйственные постройки, то тут, то там попадались черные, полуистлевшие пни или гнилые деревья.

Джем повернулся у Уиллу. Глаза его лихорадочно сверкали.

— Пойдем дальше?

Уилл вытащил из-за пояса клинок серафима.

— Исрафил[109], — прошептал он, и клинок сверкнул, подобно вспыхнувшей молнии. Вообще при взгляде на пылающие нестерпимо ярким светом клинки серафимов можно было бы подумать, что они раскалены до предела, однако на самом деле клинки их были холодны, словно лед.

Глядя на клинок, Уилл вспомнил Тесс, сказавшую ему, что ад — место холодное, и грустно улыбнулся. Это была их первая встреча, Тесс была очень напугана, но дух ее еще был несломлен.

— И правда, — пробормотал Джем. — Самое время.

Они поднялись по ступеням и толкнули парадные двери. Охотники ожидали, что те будут заперты, однако они растворились с тихим скрипом. Уилл и Джем шагнули внутрь. Клинки серафимов освещали им путь.

Они оказались в огромном холле. Огромные витражные окна по бокам двери когда-то, должно быть, были великолепны, однако сейчас они представляли собой жалкое зрелище — целые стекла чередовались с выбитыми. Через затянутые паутиной дыры в дом со свистом врывался ветер. Мраморный пол был покрыт трещинами, в которых уже давным-давно проросли сорняки. Прямо перед Уиллом и Джемом изгибалась широкая лестница, уходящая в темноту второго этажа.

— А может быть, Мортмэйн и вправду ошибся, — прошептал Джем. — Здесь как будто никто не жил лет пятьдесят.

Но эхо его слов еще не успело отзвучать, как по дому разнесся странный звук, от которого волосы Уилла встали дыбом. Юноши тут же почувствовали, как вспыхнули знаки на их плечах. Кто-то пел в глубине дома, но в песне этой не было ничего приятного или красивого. Нечеловечески высокий голос выводил заунывную мелодию, и в такт ему звенели хрустальные подвески люстры.

— Здесь кто-то есть, — пробормотал Уилл.

Не говоря больше ни слова, они с Джемом прижались спинами друг к другу. Джем оказался лицом к открытой входной двери; Уилл — перед широкой изгибающейся лестницей.

Кто-то появился на ее вершине. Сначала Уилл увидел только чередующиеся черно-белые тени. Они устремились вниз, и пение стало громче. Уилл тяжело дышал. Пот лил градом с его висков, на позвоночнике выступили ледяные капли. И вместе с тем ему было жарко, жарко, несмотря на прохладу лондонской туманной ночи.