– Выслушай меня, Уилл. Я ухожу, но не умираю. И не оставлю тебя окончательно. В боях я буду драться рядом с тобой, я стану силой, помогающей сжимать меч в руке, твердой землей под ногами, светом, ведущим тебя вперед. Нас связывают узы, которые не разрушить никаким меткам. Клятва, которую мы дали, когда стали парабатаями, ничего не изменила, она лишь облекла в слова то, что существовало и без нее.

– А как же ты? Скажи мне, что я могу сделать? Ты же мой парабатай, и я не хочу, чтобы ты ушел во мрак Безмолвного города.

– У меня нет выбора, Уилл. А тебя я хочу попросить лишь об одном – живи счастливо. Пусть у тебя будет семья, я хочу, чтобы ты состарился рядом с теми, кто тебя любит. И если ты хочешь жениться на Тессе, то воспоминания обо мне не должны быть помехой.

– Вполне возможно, что она не захочет пойти за меня, – опустил голову Уилл.

На лице Джема отразилась тень улыбки.

– Думаю, ты уладишь это.

Уилл в ответ тоже улыбнулся. Воспоминания… Перед глазами пронеслись счастливые мгновения их жизни. Вот они с Джемом тренируются в зале, вот носятся по лондонским крышам с клинками серафимов в руках, вот забрасывают Джессамину снежками, укрывшись за стеной снежной крепости во дворе, вот спят на ковре у камина…

«Ave atque vale, – подумал Уилл. – Здравствуй и прощай. Но можно и по-другому: славься и здравствуй». Раньше он не понимал, что скрывается за этими словами. Каждая встреча подразумевает расставание, и так будет всегда, до конца жизни. Но и расставание обещает радость новой встречи. И эту радость он не забудет никогда.

– Мы говорили о том, как сказать слова прощания, – прочитав его мысли, произнес Джем. – Расставаясь с Давидом, Ионафан сказал: «Иди с миром; а в чем клялись мы оба… говоря: „Господь да будет между мною и между тобою. то да будет навеки»[40]. Они больше так и не увиделись, но всегда помнили друг о друге. У нас с тобой так же. Став братом Захарией, я больше не смогу смотреть на мир глазами прежнего Джема, но где-то глубоко внутри я останусь Джемом, которого ты когда-то знал, и буду смотреть на тебя глазами моей души.

– Wo men shi sheng si ji jiao, – почти прошептал Уилл. – Иди с миром, Джеймс Карстейрз.

Они еще долго смотрели друг на друга, затем брат Захария накинул капюшон, повернулся и направился к двери.

Уилл закрыл глаза. Он не мог видеть, как уходит Джем, и не хотел даже думать о том, как сложится его жизнь Сумеречного охотника без побратима. А когда дверь за Джемом закрылась, в том месте, где была Руна парабатая, он ощутил резкую боль, но сказал себе, что это всего лишь шальной уголек, который обжег его, выскочив из камина.