– Максим, ну, знаешь!.. – возмутился Артем.
– Посочувствовал бы мне лучше. Теперь мне ей занятие новое придумывать…
– Я ловлю себя на сочувствии к Нике. С учетом того, что дня четыре назад я хотел ее убить, это, знаешь ли, о многом говорит.
– Артем… а теперь – только честно: ты ей подсказал?
– Нет, – четко и чеканно выдал он.
«Значит, сама догадалась, – разлилось тепло в груди. – Это хорошо».
– Тут, кстати, бедлам, – продолжил Артем, легко перейдя на другую тему. – Результаты вытащили на белый свет, у наследника Шереметевых трояк по русскому. У Романовых – сорок баллов, представляешь? Юсуповы, Голицыны, Гагарины – с трояка на четверку и обратно.
– Да они совсем оборзели! Даже работы не правили, сразу в протокол. – возмутился я искренне.
– Максим… – зашептал Артем в трубку, – я серьезно, не до шуток! Ты никакого протокола не трогал, понял? Тут уже два раза вертолет над головой пролетал, и мне не по себе от герба на его корпусе.
– Я вообще ничего не трогал со времен восьмого класса, – подтвердил я показания. – На том и стою.
– Будем верить, что обойдется, – выдохнул друг. – И спасибо за восемьдесят два балла. Отбой!
– Отбой так отбой, – хмыкнул я, завершая сеанс связи.
По истории, раз он ничего не сказал, у нас все тоже нормально – восемьдесят пять и девяносто три, причем в этот раз в мою пользу.
– Куда сейчас, господин?
– Почтовое отделение сто двадцать девять сто десять. Проспект Мира, пятьдесят один.
Посмотрим, что там лаборатория по Вере отыскала.
Глава 20
Глава 20
Бетонную коробку, закрытую зеркальным стеклом, сложно полюбить. Творчество архитектора, главным преимуществом которого были знакомства в архнадзоре города и возможность продавить разрешение, не стоило тех денег, которые были заплачены за проект. Модель строения, ее распечатки, развороты и вид перспективы в окружении существующих строений – все это вызывало чувство скрытого неудовольствия, зашептываемого словами консультантов: «офисная постройка», «сложности с согласованием, вы же понимаете», «ваше первое здание, будут еще лучше!».