– Так вы, Максим Михайлович, угроза для клана, – посетовал полковник. – Для большинства так и будет. Сами подумайте – ни образования, ни ранга Силы. Детдомовский, да еще близкие связи с Шуйскими, которых род Юсуповых ненавидит. Приемная семья из Самойловых, супруга отца – вообще им кровный враг, благо что уже мертва. И самое страшное – вы успешны! Вы способны всерьез конкурировать с остальными, и в этом главная ваша трагедия! Вы – угроза, поймите. А угрозы устраняют, и в этом нет урона чести. Поэтому – никуда вы от меня не денетесь, Максим Михайлович. Я даже уговаривать не стану. Как припрет вас в первый раз – изобьют на дуэли, опозорят в невежестве, вытрут о ваш костюм ноги и плюнут на воротник те, кого вы даже пальцем тронуть не посмеете. Например, ваша же родня… Сами, сами прибежите, мой дорогой!

– Борис Игнатьевич, – положил я сцепленные ладони на стол, – есть в ваших рассуждениях один просчет.

– Да, Максим Михайлович? – Был он вновь сама любезность, чувствуя себя хозяином положения.

– То, что за мной. Там ведь действительно ничего, казалось бы, – улыбнулся я спокойно. – Так отчего же существует все то, что есть рядом со мной? Может, вам все же стоит присмотреться?

– Максим Михайлович, это блеф, – фыркнул он. – Вас никто не поддерживает.

– Абсолютно верно, – согласился я, неотрывно глядя ему в глаза. – За моей спиной – только моя тень. Но вам, Борис Игнатьевич, хватит и ее.

– Глупости, – вроде как отмахнулся Борис Игнатьевич, но мелькнувшая неуверенность во взгляде говорила иначе.

– Займитесь лучше подбором дворников, – посоветовал я ему, поднимаясь с места.

Впрочем, дружбы тут изначально не предполагалось. Единственное – осталось легкое сожаление по поводу тех бумаг, с которыми так и не удалось ознакомиться. Да и тайны… Надо будет в Биен съездить, деда травяной настойкой поотпаивать и поканючить байки из молодости – глядишь, и мелькнет что меж рассказов о разрушенных городах, в пламени которых деду чудился ее цвет волос, а в треске сгорающих полей – ее голос…

Как-то я спросил смотрителя крепости – если бы у нее с ним все же был сын, а у сына – внук… Мог бы я им быть? Он, помню, задумался, виновато кусая губы – приехал-то я к нему на его день рождения, мною же назначенный, и был единственным гостем на празднике, да еще с подарком. Старику явно не хотелось портить мне настроение отказом. Понимая это, я спросил, каким должен быть его внук. И получил веселый ответ, выданный с явным облегчением: «Самым сильным в мире». Ведь облегчение было от того, что любой ребенок считает себя самым-самым, а значит, не вернется первый, непростой и неловкий вопрос, на который так не хотелось отвечать…