– Давайте попробуем, – коротко кивнула Ника.

– Итак, вы спасли ему жизнь. А он сделал так, что с вашей семьей перестали вести дела, верно?

– Нас полностью игнорировали. Словно экономическая блокада, словно мы прокаженные! Вы не понимаете, каково это!

– Ника, – со скрытой яростью и предупреждением произнесли справа, – мы пережили уничтожение нашего города и родного дома. Давайте не будем обсуждать, что мы можем понять, а что – нет?

– Приношу извинения, – прикрыла Ника глаза, немного растерянно пытаясь представить, когда и кто мог тронуть это семейство.

– Вы забыли добавить, что вас стали считать вассальными кому-то определенному?

– Мы – свободный род! – гордо подняла Еремеева подбородок. – Это невероятное оскорбление.

– И этому человеку вы спасли жизнь… – закачали головой сестренки.

– К сожалению, это так, – выдохнула девушка.

– Вы жалеете сейчас об этом поступке? – внимательно смотрели на нее две пары глаз.

– Н-нет, – все же призналась Ника. – Просто мне обидно, понимаете? Я же не желала ему ничего плохого! Почему?!

– Не пробовали его спросить – почему?

– Кого? Тринадцатилетнего мальчишку?

– Вам же не мешает это обвинить его во всех бедах… – логично попеняли ей.

– Мы думали… – облизала Ника губы, – отец думал, что за ним кто-то есть. Он не хотел ни с кем это обсуждать. Отец сказал, что время вновь продемонстрирует нашу независимость и состоятельность как свободного рода. И все вернется, став как было.

– Но вы приходили к нам сами, по своей инициативе.

– Да… – ответила Ника, не заметив странной осведомленности сестер.

– Увидели с другой – потеряли талант. Мы сочувствуем вашему несчастью. Но давайте скажем честно: в этой любви и в ее падении не было вины Максима?

– Но почему он так себя повел?.. – тихо прошептала девушка, понурив голову. – За что наказал наш род?..

– Ника, а вы хорошо помните события турнира? – спросила Тоня.