– Но общественность…

– Ника, аристократы уже привыкли, что за них должен умирать кто-то другой. А ты хочешь подвергнуть их жизнь опасности. Тебя не поймут.

– Ты именно это место хотел мне показать или будет какое-то еще? – поджала она недовольно губы.

– Именно это, – ответил я, примирительно улыбаясь. – Сейчас эту и еще несколько других машин вынут из земли и отправят на ремонтные заводы. Там их доведут до внешне целого состояния и продадут тем, кому нужен дешевый танк для самоубийственной атаки.

– Получается, ты потворствуешь!..

– Я хороню мертвых, – поднял я немного голос, чтобы оборвать поток ее возмущения. – Хороню через три, пять, десять лет после смерти. Ищу, разыскиваю информацию о малых войнах и достаю металлические гробы.

– Чтобы сделать новые гробы для живых?

– Мои танки – на радиоуправлении. Это дешевле, это сохраняет жизни. Это позволяет мне таскать по железным дорогам кучу другой техники без лишних вопросов, и это мое дело, – подытожил я. – Но мне не нравится, что сейчас происходит, как и тебе.

Я отвернулся от кипящей вокруг остова танка деятельности и направился к машине.

– Так зачем ты хочешь стать императором? – после долгой паузы, когда мы сократили расстояние до авто вполовину, спросила Ника.

Она все еще отходила от увиденного и вряд ли желала прямо сейчас услышать ответ. Но раз мы прибыли и раз у нас была такая цель…

– Слово «честь», которым аристократы так гордятся, искажено и размыто. Нужен тот, кто заставит их соблюдать правила и не выдумывать новые ради сохранности собственных шкур.

– Для этого у нас есть свой император.

– Значит, этот – не справляется, – покачал я головой.

– И ты задумал его сместить? – иронично посмотрела девушка.

– Вовсе нет.

– Тогда что? – посмотрела она удивленно. – Ведь не может быть двух императоров.

– Немного эгоистично с твоей стороны требовать справедливости и единых правил только для нашего государства. Есть иные страны, с похожими проблемами. Им тоже требуются регулирование и третейский суд.

– И как же ты собрался влиять на весь мир? – послышалось в ее голосе усталое равнодушие, как бывает в разговорах про небылицы.

– Я же рассказывал, помнишь? Про княжеский разряд.