— Моя чародейская сила ни на каплю не убывает от этого, — не сдавался Вышеслав, — Напротив, женская ласка делает мои чары более светлыми. А вот тебе бы не помешало завести любовницу, хотя бы одну. А то ведь так однажды и станешь колдуном. Будешь действовать всегда в тени. Тёмные чары. Так недалеко и до упырей докатиться.

— Тьма так же полезна, как и свет. В тени совершаются вещи не менее великие, чем на свету.

— Но менее благородные. То, что совершается при свете дня, не может быть подлым.

И всё же Вышеслав вынужден был согласиться с планом Будислава и поселить дочь Вахрамея под горой. Там, где она была похищена, они оставили записку её отцу. Теперь Сорочинская Гора была в безопасности, теперь царь-Кощей им не угрожал. Но Будислав не доверял своему старому другу. Он считал, что женщины — это слабость Вахрамея, и потому будет лучше, если тот будет держаться подальше от Авдотьи. Вахрамей не возражал, хоть и отметил, что девица очень хороша собой и непокорна. С того дня к Авдотье заходил лишь Будислав. Он проверял, хорошо ли прислуга обходиться с ней, и насколько покорна ведёт себя пленница. Но пленница была непокорна. По сути, она была ещё дитя, ей было всего 16 лет, но сколько дерзости, сколько злобы было в этом прекрасном ребёнке! Своими коготками она расцарапала лицо слуге и попыталась убежать. Её схватили и связали, при это она успела укусить двоих. Когда пришёл Будислав, он лежала связанная на полу. Увидев чародея, она зарыдала. Когда Будислав вошёл, он увидел не злобную волчицу, про которую ему рассказывали, а невинное дитя, плачущее и беззащитное.

— Мне сказали, ты хотела убежать? — говорил Будислав, доставая свой кинжал. Авдотья с замиранием сердца наблюдала за тем, что он будет делать.

— Отсюда нельзя сбежать, — наклонился чародей и стал перерезать ей верёвки. — наши слуги боятся упырей, как огня. Они помнят ту собачёнку, что спустил на нас твой отец. И потому они лучше погибнут, чем позволят тебе уйти. Ты — залог нашей безопасности.

— Я не хотела уйти, — отвечала девушка, когда, наконец, освободилась от верёвок, — я лишь не хотела терпеть присутствия этих рабов.

— Они не рабы. Это у колдунов есть рабы, у твоего отца есть рабы, у нас, волшебников, есть просто зависимые люди.

— А в чём разница?

— Рабы равны друг другу, наши зависимые люди не равны нам и не равны между собой тоже.

— По мне, это тоже рабство, — противилась ему Авдотья, но уловила на лице чародея хмурый взгляд и сбавила тон, — я не хотела бежать отсюда. Иначе я бы попала к своему отцу. А у него мне было бы даже хуже, чем здесь.