И вот это случилось. И это было совершенно немыслимо, как и то, что Ратмир был единственным волшебником, единственным высшим существом в округе, и только он мог дать отпор этим существам. И он должен был их понять, должен был позволить себе погрузиться в омут их грязных мыслей. И Ратмир стал вспоминать себя, когда он так же был ещё зависимым и несамостоятельным, хоть больше всего на свете мечтал о самостоятельности. Теперь он это понимал, даже его рабски преданная любовь к Милане была лишь стремлением вырваться из Людина конца, пробиться к публичности, которая могла наделить его властью. Сейчас княжна была уже стара, он как-то тайком видел её. Ничего не осталось от прежней красоты. Теперь, когда Ратмир оглядывался назад, на свой жизненный путь, он видел не череду случайности, а строгую закономерность, своё стремление к власти, которое зачастую окольными путями, превозмогая всякого рода испытания, протаптывая тропы в самых густых зарослях человеческих страхов и предрассудков, всё-таки достигало своей цели. Он ошибался, и очень часто, так, Ратмир едва не стал монахом, лишь потому, что полагал, что это даст ему власть и свободу перемещения. Он тогда не знал, что той власти, которой он хочет, в мире просто не существует. Нет той формы власти, которая могла бы его удовлетворить. Даже сейчас, будучи князем и волшебником, наводящем страх на всю русскую землю, он чувствовал себя не на своём месте. За годом год Ратмир исправно уничтожал упырей, спасая человечество, но не было ему никакой благодарности за это. Люди не ценили его, он был им просто не нужен. Они видели в нём лишь монстра, потому как не видели врагов его — более страшных монстров, скрывающихся под покровом ночи, и которых он беспощадно уничтожал. Люди были просто не способны его понять, и всё же он сражался за их души. Зачем? Ради чего?

— Ты им не нужен, — шептал какой-то демон ему на ухо. Голос становился всё отчётливее, и Ратмир поймал себя на том, что это не его голос.

— Кто ты? — спросил он, не то вслух, не то про себя.

— Тот, кто пришёл за твоей душой.

От тёмного угла отделилась полупрозрачная фигура человека. Лицо со впалыми щеками и странными бровями, похожими на брови филина, было знакомо Ратмиру, где-то он его видел.

— Будислав, — вспомнил владыка-Змей.

— Ты хотел прочитать мои мысли? Но ты не знал самого главного, Ратмир, что твой меч находится в моих руках. А это значит, что ты не можешь использовать свою силу против меня. Я чувствую тебя, чувствую твой страх. Помнишь, как ты был жалок при нашей последней встрече? Ты умирал и сидел на цепи, словно пёс. Я поил твоей кровью Многоликого вождя. Тогда ты мне очень напомнил своего отца.