Я покачала ногами, обутыми в прошлогодние сапоги, потрескавшиеся по бокам. Пока я бежала, на толстых штанах появились затяжки от веток. Колени были испачканы, к ноге прилип сухой лист. Должно быть, я где-то упала. Я встала, вытащила тунику из штанов и рассмотрела ее. Она была чистая, но вся в пятнах. После того, как мою комнату убрали, у меня стало гораздо меньше одежды. Я чувствовала смутную тревогу из-за того, что часть моей одежды, по-видимому, сожгли. Наверное, я должна проверить состояние моих вещей. Я отковырнула кусочек грязи с туники и заправилась. Я надела ее всего день или два назад. Пятно на груди была старое. Грязь и пятна — это разные вещи, подумала я. Если вы, глядя на кого-то, не знаете, что это пятна, то можете принять их за грязь. Я обдумала эту мысль. Все это огорчало. Занятия с детьми, которые ненавидели меня и стали бы щипать, тыкать и издеваться надо мной при любой возможности. Разговоры об отце и обо мне, которые мне не понравились. Они верили в ложь только потому, что она походила на правду. Еще они могли думать, что отец не заботится обо мне. Когда мама была жива, она делала все необходимое, чтобы содержать меня чистой и опрятной. Я не стала об этом задумываться. Она делала это для меня, одно из многих, что она делала для всех нас. Теперь она умерла. И мой отец не стал делать это для меня, потому что, медленно подумала я, это не так важно для него. Он видел меня, но не трещины на моих ботинках и не пятна на моей тунике. Он говорил, что мы должны «все исправить», но так ничего и не сделал.

А я просто похожа на него. Все эти мелочи не имели никакого значения, пока кто-нибудь не указывал мне на них. Я встала и отряхнула тунику. Решив не грустить об этом и не обвинять отца, я ощутила себя очень взрослой. Я подняла руку к растрепанным волосам. Я просто скажу ему, что мне нужно, и он сделает это для меня. Он ведь сделал это для Шан, правда?

Я пошла его искать. Это заняло некоторое время, но в конце концов я нашла его в Желтых покоях. Он разговаривал с Рэвелом. Рядом с ними слуга, стоя на табурете, вешал занавеси над кроватью. Одна из новых горничных, девушка по имени Кэфл, стояла рядом с охапкой белья. Перина, уложенная на свежую кровать, выглядела толстой и мягкой. Если бы никто не смотрел, я бы немедленно испытала ее.

Вместо этого я терпеливо ждала до тех пор, пока отец не повернулся, увидел меня и с улыбкой спросил:

— Ну, Би, что ты думаешь об этом? Что бы ты еще хотела видеть в своих новых комнатах?

Я смотрела на него, открыв рот. Рэвел довольно усмехнулся. Отец наклонился ко мне.