Плакала Шан. Она была без шапки, одно плечо ее платья было разорвано. Она стояла перед злым мужчиной на лошади и причитала, как плакальщица. Ни слов, ни рыданий, только визгливый плач. Человек-в-тумане стоял рядом с ней, а полная женщина пыталась что-то узнать у нее. Я ничем не могла ей помочь. Как бы я не относилась к Шан, если бы я могла ей помочь, я бы это сделала, потому что она принадлежала мне так же, как черный кот или дети гусятницы. Они все были людьми Ивового леса, а в отсутствие моего отца и Неттл они становились моими людьми. Мои люди жались друг к другу и блеяли от ужаса.

За мгновение до этого я была ребенком, избегнувшим опасности. Что-то изменилось во мне. Я доберусь до конюшен и вместе с Персеверансом поспешу за помощью. Мне нужно двигаться быстрее, чтобы он не рисковал, пробираясь с лошадьми к усадьбе, где оставил меня. Страх, парализовавший меня, растаял, его место заняла волчья свирепость. Я присела, и в тот момент, когда женщина снова что-то спросила у Шан, я побежала, пригибаясь, по следу Персеверанса, надеясь оставить как можно меньше своих собственных следов.

Я достигла угла конюшни и юркнула за него, тяжело дыша. Что дальше, что дальше? Я решила идти к задней двери конюшни, где лежали охапки грязной соломы. Скорее всего, именно отсюда Персеверанс выведет лошадей. Эта дверь самая дальняя от дома.

Я прошла мимо голубятни, где содержали почтовых голубей. Остались только перья и тельца: птицам свернули шеи и бросили на землю. Нет времени таращить глаза на эти маленькие смерти. Кто бы ни были эти люди, пришедшие ко мне, у них не было жалости, и нападение они тщательно продумали. Ни одна птица не вылетит отсюда сообщить о нашей беде. Захватчики убили их в первую очередь.

Дойдя до двери конюшни, я оглянулась. Тошнотворное зрелище предстало моим глазам. Неужели захватчики начали отсюда, как и с голубятни? Лошади беспокойно вертелись в стойлах, встревоженные запахом крови, ударившим в нос. Я был благодарна, что им не хватило времени убить лошадей. Возможно, они хотели сохранить тишину. Кто-то лежал в проходе между стойлами. Одетый в цвета поместья. Один из наших, лицом вниз, неподвижен. Один из моих. Я схватила себя за горло, сдерживая рыдание. Нет времени оплакивать. Чтобы выжил хоть кто-нибудь, мы с Персеверансом должны спешить за помощью. Мы были последней надеждой моих людей. Не знаю, сколько человек жило в соседней деревеньке, но там были почтовые голуби, и кто-то мог отправиться за королевским патрулем.

Я набиралась храбрости, чтобы пройти мимо тела, когда услышала шум и, подняв голову, увидела Персеверанса, едущего мне навстречу. Он сидел на крепкой гнедой лошадке, без седла, но нашел время, чтобы оседлать для меня Присс. По его щекам текли слезы, но тяжелая мужская челюсть вдруг четко проступила на еще детском лице. Он ахнул, увидев меня, и я быстро скинула капюшон с лица.