— Прекрати! — взревел он, увидев, что его убежище разрушено. — Остановись и сражайся, как мужчина!

Я бросил взгляд в сторону Ходжена. Он ругался и дергал ветку, совершенно не обращая на нас внимания.

Я расширил разрез. Старик придвинулся ближе. Я наклонился, потянулся внутрь палатки и начал выбрасывать его припасы в снег. Нащупал мешок с едой. Схватил его снизу и беззвучно высыпал содержимое в сугроб. Не отводя взгляда от старика, я на ощупь нашел его постель. Вытащил ее и тоже бросил в снег.

Мое поведение озадачило его.

— Ходжен! — в который раз закричал старик. — Чужак напал на наш лагерь! Ты так ничего и не сделаешь?

Бросив на меня сердитый взгляд, он повернулся и направился к Ходжену. Но я-то не этого добивался.

Меч вниз, нож в ножны. Я снял перчатки, достал пращу и тщательно выбранные камни, лежавшие вместе с ней. Хорошие круглые камни. Праща издает тихий звук. Старик шел, громко крича. Я надеялся, что его голос скроет свист пращи. И надеялся, что я смогу с ней справиться. Я надел петлю на палец, уложил камень и взялся за второй, завязанный конец. Развернув его, я со щелчком пустил камень в полет. Мимо.

— Ты промахнулся! — крикнул старик и пошел немного быстрее.

Я выбрал еще один камень. Метнул его. Он прошел сквозь деревья.

Ходжен уже хромал обратно в лагерь, опираясь на мой меч как на костыль и зажав несколько веток под мышкой. Мой третий камень с громким хлопком ударился в ствол дерева. Ходжен повернулся на звук. Старик проследил взглядом за ним, потом повернулся ко мне. И четвертый камень задел его голову.

Оглушенный, он опустился на снег. Ходжен снова поплелся в сторону лагеря. Он прошел на расстоянии вытянутой руки от своего бывшего командира и даже не взглянул в его сторону. Прячась за палаткой, я скользнул к лесу и обошел лагерь стороной. Моя жертва опрокинулась на спину в сугроб. Удар оглушил его, но не лишил сознания. Ходжен повернулся к нам спиной. Он бросил ветки у костра и начал осматривать порезанную палатку и разбросанные вещи. Я поспешил к лежащему старику.

Он изо всех сил пытался сесть, когда я прыгнул на него. Беззвучно вскрикнув, он нащупал меч. Большая ошибка. Я был уже рядом, и вложил все свое отчаяние в удар кулака. Он пришелся в челюсть, и его глаза закатились. Прежде чем он пришел в себя, я перевернул его лицом в снег. Поймал одну из его дергающихся рук и крепко обвязал запястье веревкой. Мне пришлось прижать его коленом между лопаток и крепко постараться, прежде чем я смог поймать вторую руку. Хоть он был стар и наполовину оглушен, но силы и желания жить ему было не занимать. Поймав обе его руки, я двумя жесткими петлями стянул его локти и запястья. Получилось не очень красиво, но я надеялся, что ему так же неудобно, как кажется со стороны. Я проверил узлы, а затем перевернул его на спину. Взяв меч Верити, я схватил старика за воротник и потащил его по снегу. Он достаточно пришел в себя, чтобы выкрикивать ругательства и через слово называть меня поганым бастардом, что было совершеннейшей правдой. Я был рад, что он так кричит. Пока Ходжен ничего не замечает, эти крики прятали шум, с которым я, задыхаясь и тужась, тащил старика подальше от лагеря.