Пленник откашлялся.

— Все могло сложиться отлично. Если бы не эта дура. Дура, да. У нее в руках был настоящий подарок. Тот мальчик, который мог туманить разум. Но она не использовала его так, как могла бы. Она хотела… твоего сына.

Я не стал поправлять его.

— Что стало с пленными? С женщиной, которую вы увезли, и ребенком?

— Дерзкий крысеныш. Я сбил его с ног. Уродливый маленький ублюдок. Глаза вылупит и смотрит. Сам виноват, что заболел.

Мне потребовалось все самообладание, чтобы не ткнуть ножом в его глаз.

— Ты поранил его?

— Сбил с ног. Вот и все. Нужно было сделать больше. Никто не смеет говорить… мне… так.

Он резко задохнулся. Губы его посинели.

— Что с ним произошло?

Он засмеялся.

— Я не знаю. В ту ночь все пошло не так. Это все проклятый Ходжен. Скулил и требовал женщину, как комнатная собачонка кусок еды со стола. Поэтому я отдал ему ее. Одну-то он заслужил. Она больно кричала. Кто-то привел волшебного мальчика. Он смотрел. Мы спросили, не хочет ли он попробовать. Потом та баба. Двалия. Побежала, орала, что у нас нет чести. Что мы не мужчины, — он посмотрел на меня. — Я больше не мог ее переваривать. Двое из моих людей схватили ее, потому что она бросилась царапаться. Мне было так смешно смотреть на нее, вертится между двух мужчин, с толстыми грудями и животом как пудинг. Я сказал ей, что мы можем доказать ей, что мы мужчины. Начали раздевать ее. И все… пошло плохо. Страх. Наверное, это был мальчик. Он был связан с ней крепче, чем мы думали. Он затопил нас своим собственным страхом. Страх чувствовал каждый. Бледные люди начали кричать. Разбежались, как кролики. А эта Двалия… Орала на них. Орала на своего волшебного мальчика. Просила его забыть все, что мы ему обещали, забыть обо мне и вернуться на путь.

Он повернулся и посмотрел на меня. Его седые волосы выбились из-под шерстяной шапки и мокрыми прядями облепили лицо.

— Мои люди забыли меня. Я стоял, выкрикивал приказы, но они бежали мимо, будто меня и не было. Они отпустили Двалию. Может быть, ее они тоже больше не видели. Она позвала волшебного мальчика, и он пошел к ней, как побитая собака.

Он помотал головой, уминая снег под затылком.

— Никто меня не слышал. Кто-то врезался в меня, поднялся и продолжал бежать. Мои солдаты гоняли бледных людей. Будто все разом сошли с ума. Лошади срывались с привязи. А потом… потом мои парни начали драться друг с другом. Я пытался остановить их. Но они не слушали меня. Они меня не слышали. И не видели. И мне осталось только наблюдать. Мои люди, мои лучшие воины, братья по оружию уже более четырех лет… Они убивали друг друга. Кто-то пал. Кто-то убежал… Мальчик свел их с ума. Это он сделал меня невидимым для них. Наверное, Двалия и этот мальчишка не понимали, что только я могу управлять этими солдатами. Без меня… Двалия бежала и бросила остальных на произвол судьбы. Вот что я думаю.