— Как раз вовремя, — сказала она, когда я вошел. — Я только что закончила.

Она подняла ящичек и присыпала влажные чернила.

Я открыл было рот, но она подняла руку.

— Много лет назад я страдала, и видела, как страдаешь ты. Я ждала, ничего не делая и ничего не зная о судьбе мужа. О моей любви, — ее голос дрогнул. — Когда же наконец я собралась в дорогу, меня вели только надежда и карты, — она стряхнула песок с пергамента и протянула его мне. — Карта. С Клерресом. С Рыбьими костями, Вортлетри и другими местами, которые тебе нужны. Карта, срисованная со старых рисунков, слухов и рассказов одного старого моряка.

Я недоверчиво посмотрел на нее.

— Старика из таверны? Он знал слишком мало.

Она улыбнулась.

— Он и кое-кто еще. Кое-что я узнавала от нашего искусного Чейда. И агенты любят деньги. Некоторые из них были достаточно умны, чтоб пройти выше по цепочке и добраться до меня с раскрытыми ладошками. Несколько монет, и они теперь мои, Фитц, а с ними все, что они знают.

На столе пыхтел паром чайник и стояли две чашки. С кошачьей улыбкой она слила немного жидкости, оценила ее цвет и наполнила обе. Поставив одну передо мной, он покраснела и попросила:

— Скажи, что гордишься мной.

— Всегда гордился! А сейчас я просто изумлен!

Ее рука была тоньше, чем у Верити, но работа вышла точной. Она отметила, что плыть в Вортлетри во время отлива нежелательно, и какие-то еще важные моменты.

Мы закончили с чаем, когда она вдруг спросила:

— Ты не надеешься вернуться, так?

Я посмотрел на нее. Затем спросил:

— Откуда вы это узнали?

— Ты выглядишь, как Верити, когда он вырезал своего дракона. Он знал, что начал что-то, после чего не вернется.

Какое-то время мы молчали. Затем она произнесла хриплым шепотом:

— Спасибо за моего сына.

Я оторвал взгляд от карты.