– Пусть! – сказал Леша, не выслушав его оправданий. – Пусть Люк Ратон забирает свою свободу! Пусть получает, что хочет! Ты не останешься в Лимбо!
– Я бы мог дать ему свободу, – рявкнул Алтасар, – но не стал. Если Ратон получит свободу, всё инсептерское сообщество будет под угрозой. Он одержим властью! Он захочет, чтобы инсептеры подчинялись эскритам, а не наоборот! Я знаю!
– Да и пусть! – расхохотался Леша. – Инсептеры и так используют эскритов, как рабов! Пойдем!
Леша подбежал к Алтасару.
– Не подходи! – мальпир выставил руку вперед, но Леша не послушался.
Он наконец посмотрел на того, кто лежал на кровати. Бескровные губы, распахнутые голубые глаза, спутанные медные локоны на примятой подушке.
– Мама, – прошептал Леша. – Мамочка!
Женщина захрипела и протянула тонкие, прозрачные руки.
Усилием воли Леша оторвал от нее взгляд.
Он выхватил стило и легким, уверенным росчерком создал портал.
И, пока Алтасар не успел опомниться, Леша прыгнул на него, увлекая в черноту перехода между мирами.
– Эль-Реаль! – крикнул Мышкин.
Treinta y tres/ Трейнта и трес
Treinta y tres/ Трейнта и трес
Порыв зимнего ветра ударил по щекам хлестко, как армейский ремень. Леша открыл глаза. Небо было так близко, что казалось, его можно пощупать. Внизу плясали новогодние огни.
Мышкин не сразу понял, что на этой крыше, крыше «Ритц Карлтона», он уже раньше бывал. Именно откуда он прыгнул в портал после бегства из «Живаго». Только сегодня бар был пуст – ни гостей, ни девушки-хостес.