В ребра с глухим стуком саданула рукоять меча Доу, и боль пронзила до корней волос. Впору завопить, но не оставалось запаса воздуха: он весь вышел одним жгучим сиплым выдохом. Кальдер, пошатываясь, согнулся, рот обожла желчь и тягучей ниткой повисла с окровавленной губы.

– Думал, что ты большой мыслитель? – Доу поднял принца за руку, чтобы прошипеть это прямо в лицо. – Что у тебя получится выпендиваться передо мной на круге? Что-то видок у тебя не совсем умный, а?

Рукоять с хрустом вдавилась в ребра, едва принц успел вдохнуть, и от этого тут же снова вышел весь воздух, а Кальдер обвис, как сырая овчина.

– Верно я говорю? – возгласил Доу.

Толпа взорвалась гоготом, плевками, яростным шипеньем и стуком щитов, требуя крови.

– На кость, – Доу кинул меч, и его за рукоять поймал Хлад.

– Встань, хренота, – рука Доу прочно сомкнулась у Кальдера на горле, быстро и окончательно, как медвежий капкан. – Хотя бы раз в жизни, встань прямо.

Он железным движением выпрямил Кальдера, у которого подгибались колени, а невредимая рука ватно висела с бесполезным мечом. Какое там шевелиться, тут и дышать нельзя. Как до ужаса неприятно, когда тебе перехватывает горло – не сравнить ни с чем. Кальдер беспомощно извивался. Во рту стоял вкус блевотины. Лицо горело огнем. Момент кончины, даже когда видишь его приближение, всегда неожиданен. Всегда думаешь, что ты особенный, что именно для тебя последует отсрочка, помилование. Но так не бывает. Особенных нет. Доу сжал крепче, хрустнуло в шее. Глаза готовы были выскочить. Все озарилось неестественно ярким сиянием.

– Ты думаешь, это конец, собака? – щерился Доу, приподнимая Кальдера едва ли не с ногами. – Нет, я только начинаю, пес…

Резкий треск, фонтан крови, темные сполохи по небу. Кальдер качнулся назад, втягивая воздух освободившимся горлом. Рука с мечом тоже высвободилась, а сам он чуть не упал под тяжестью Доу, который рухнул навзничь сначала на него, а потом лицом в грязь. Кровь хлестала из расколотого черепа, обдавая ноги Кальдера.

Время застыло.

Все голоса словно захлебнулись коротким кашлем, и круг замер во внезапной, глубочайшей тишине. Беззвучии. Все уставились на рану в затылке Черного Доу. Среди всех этих лиц с раззявленными ртами выделялся хмуростью Хлад с мечом Девяти Смертей в кулаке. Серое лезвие густо обагряла кровь Черного Доу.

– Я не пес, – вымолвил Хлад.

Кальдер встретился взглядом с Тенвейзом. У обоих приоткрылись рты, оба лихорадочно прикидывали. Тенвейз был человеком Черного Доу. Но Доу больше нет, и все переменилось. Левый глаз Тенвейза подергивался.