– Мы войдём в порт через два дня. И что-то мне кажется, что эти два дня пролетят, как чайка в бурю.

И мне тоже, Ганос Паран.

Древние воспоминания шептались вокруг Деджима Нэбрала, старые каменные стены окрасились в алые отблески пламени, отразили вал дыма на улицах, мёртвых и умирающих людей, густой поток крови в сточных канавах. О, было особое величие в Первой империи – грубое, первое цветенье человечества. По мнению Деджима, т'рольбаралы были высшим воплощением истинно человеческих черт, сплавленных со звериной силой. Дикость, склонность к невиданной жестокости, коварство хищника, который не проводит границ и скорей уничтожит себе подобного, чем иного. Хищника, питающего свой дух истерзанной плотью детей. Удивительное мастерство разума, способного оправдать любое действие, как бы чудовищным оно ни было. Повенчанное с когтями, длинными клыками и способностью д'иверсов обращаться во множество из одного… мы должны были выжить, мы должны были царствовать. Мы были рождены господами, а все люди должны были по праву стать нашими рабами. Если бы только Диссембелакис не предал нас. Своих собственных детей.

Что ж, даже среди т'рольбаралов Деджим Нэбрал был величайшим. Созданием, превосходившим даже самый ужасный кошмар Первого Императора. Господство, покорение, рассвет новой империи – вот что ждало Деджима, и о, как же он будет пировать! Раздуется, насытится человеческой кровью. Новых младенцев-богов он заставит преклониться перед собой.

Как только он исполнит задание, весь мир будет для него открыт. И плевать на человеческое невежество, на слепоту. Это пройдёт. Самым ужасным образом.

Добыча Деджима приближалась, медленно подбиралась к месту засады. Осталось уже немного.

Броня из белёсых морских раковин поблёскивала в утреннем свете. Карса Орлонг извлёк её из своего мешка, чтобы надеть вместо искромсанных клочьев кожаного доспеха, который носил прежде. Теблор восседал на своём высоком, поджаром коне, широкие плечи укрывал запятнанный кровью, наскоро зашитый плащ из шкуры белого медведя. Он был с непокрытой головой, на грудь справа падала единственная толстая коса с вплетёнными в неё многочисленными фетишами: рыбьими костями, полосками прошитого золотом шёлка, звериными клыками. К широкому поясу Тоблакая были пришиты сморщенные человеческие уши. За спиной висел огромный кремнёвый меч. В высокие, доходившие до колен мокасины он засунул пару кинжалов с костяными рукоятями – каждый по длине и ширине больше походил на короткий меч.