Внутри она была куда просторнее, чем казалось снаружи. Рина показала мне все, что может понадобиться, но самым интересным оказалась кровать в дальнем конце. Это была настоящая иллюстрация к книге сказок – сочные цвета, подушки, драпировки, отделка кистями. Я надавила на перину, и рука провалилась в мягкое волшебное облако.

Рина горделиво улыбнулась. Ей льстило мое восхищение. А я все перебирала пальцами золотые кисточки и любовалась, как они подрагивают от прикосновения. Я прямо пожирала глазами каждую деталь своего будущего ложа – наверное, так голодная овца жадно бросается к заросшему клевером лугу.

Предложив мне ночную сорочку, женщина ушла. На прощанье она вознесла необычное благословение, выйдя на крыльцо и постучав костяшками пальцев по дверному косяку. «Да даруют тебе боги тихое сердце, верные глаза и ангелов, охраняющих твою дверь».

Еле дождавшись ее ухода, я нырнула в постель, пообещав себе, что больше никогда не стану пренебрежительно относиться к мягким матрасам и к крыше над головой. Я ужасно устала, но спать еще не хотела и принялась разглядывать свое удивительное жилище. На стенах Рина развесила множество всяческих безделушек, в том числе несколько странных граненых бутылей Древних, которые до сих пор нетрудно было отыскать.

Мне стало любопытно, в каких странах побывало это маленькое кочевое племя. Вероятно, они видели мест куда больше, чем я даже могла себе представить, хотя к нынешнему времени я и сама, кажется, проехала полконтинента. Я вспомнила о своем отце, никогда не покидавшем пределы Сивики. Даже собственное королевство Морриган он не объехал хотя бы наполовину, что уж говорить о бескрайних землях за его пределами. Разумеется, у него повсюду были Глаза Королевства, как их называли. Осведомители. Шпионы есть повсюду, Лия.

Но не здесь. Одно было хорошо: оказавшись в этой удаленной пустынной местности, я вырвалась из цепких лап лорда-канцлера и королевского книжника. Едва ли найдется охотник за выкупом, способный найти меня здесь.

Но и Рейф не отыщет меня.

Меня снова обожгла мысль, что я никогда больше его не увижу. Хорошие парни не убегают, Лия. Он, собственно, и не убежал, но принял, видимо, решение вернуться к прежней жизни. Мне не составило никакого труда убедить его в том, что я должна уехать. Я снова и снова пыталась понять его реакцию. Тогда я была слишком поражена горем, чтобы сразу все осознать и оценить. Но с тех пор у меня было предостаточно времени, чтобы поразмыслить об этом. Раздумья, так мать называла это, когда отсылала нас в спальни, приказывая запереть за какой-то проступок. Мои раздумья подсказывали мне, что Рейф тоже горевал. Дай мне подумать. Но потом, почти сразу, он написал другое: Буду ждать тебя, чтобы сказать последнее прости. Его горе оказалось недолгим – в отличие от моего.