Иногда он мне снился. Во снах мы с ним делали то, чего не успели в жизни – гуляли по паркам, держались за руки в книжных магазинах. Пробудившись от сна, в котором мы вместе переходили реку вброд, в воде по колено, я осознала, что теперь легко могу представлять его, не вспоминая сцену его неудачного убийства. Она слишком много раз проигрывалась у меня в мозгу – и наконец окончательно затерлась.

Думаю, я бы могла провести так вечность – пробуждая с помощью книг старые воспоминания и бродя по миру в полусне, как после долгого лежания на солнце. Но в один прекрасный день, когда с моего возвращения домой прошло чуть больше года, я наткнулась на Дженет и Ингрид, которые пили ледяной кофе на открытой веранде кафешки в Ист-Виллидже.

Глаза у меня вытаращились, едва не выпав из орбит. Я остановилась так внезапно, что какая-то женщина сзади наехала детской коляской мне на пятки. Я быстро убралась с дороги, пробормотав извинение, при этом не отрывая глаз от лица Дженет. Я пошла в их сторону, вытянув руки вперед, как зомби, будто ожидая, что видение вот-вот исчезнет.

Дженет, судя по всему, была рада меня видеть, но особого восторга или изумления не испытывала. Как будто это был приятный сюрприз, не более того, а не космический сдвиг реальности, как она ее себе представляла.

– Без ледяной корки ты выглядишь куда лучше, – сказала она, пожимая мне обе руки. Ингрид только холодно кивнула, прячась за своей чашкой.

– Но как вы… Что вы…

– Т-с-с. Присаживайся. Съешь что-нибудь. Ингрид? – выговор Дженет был куда более британским, чем когда я последний раз его слышала. Менее… Сопредельным.

Ингрид нехотя подвинула мне кусок маслянистого пирога, завернутый в пергамент. На вкус он походил на мокрый песок, но от него мне все же стало лучше.

– Как вы сюда попали? – спросила я, когда наконец смогла снова говорить.

Дженет запустила пальцы себе за воротник и достала плоский мешочек на веревочке – старушки берут похожие нагрудные кошельки с собой, отправляясь в отпуск в большие города. Да, собственно, они с Ингрид и были такими старушками. Но из кошелька Дженет вытащила не пачку дорожных чеков, а плоскую твердую книжечку.

Обложка у нее была зеленая, с золотым тиснением. ПАСПОРТ, гласила надпись сверху; Сопредельные земли – курсивом внизу. Между надписями красовался тисненый цветок – такой же, как у меня на плече. Я взяла и открыла документ – с опаской, как будто он мог испариться. Внутри он пестрел штампами – некоторые были с датами, имевшими смысл, а некоторые – без оных. По большей части штампы изображали собой дверь; но были и штампы с кораблем, с поездом, а один – со стилизованным рисунком башмака. Названия мест были мне незнакомы и казались такими странными, что ускользали из памяти прежде, чем я над ними задумывалась.