Очень скоро Фесс убедился, что основной темой для разговоров служат как раз его подвиги в Больших Комарах.

– А некромансер-то кэ-эк даст им тогда! – захлёбываясь, размахивал руками высокий рыжий парень с обмотанным вокруг пояса кнутом – возчик. – Огонь полетел, да чёрный, как ночь, и давай мертвяков давить-крушить, только ошмётки от них и полетели!..

– А как же это ты чёрной ночью чёрный огонь-то углядел? – скептически заметил один из слушателей.

– Дура ты! – обиженно надулся рассказчик. – Тот огонь чёрный был с простым огнём перевит, понятно?.. И оттого всё видно стало!..

– А говорят, там великую пропасть людей изрезали да извели, – заметил ещё один гость.

– Да-а! – тотчас же подхватил рыжий. Глаза у него так и горели. – Страсть сколько! Ножами резали и топорами рубили, на огне поджаривали и на дыбе растягивали…

Рассказчик, похоже, уже и сам начинал верить в собственное враньё.

Фесс взглянул на мрачные физиономии своих подручных. По орку было видно, что он готов вот-вот кинуться в драку.

– Не вздумай, Прадд, – негромко сказал Неясыть. – Дело кончится тем, что бить тебя, зеленокожего, бросится весь кабак. Ты этого хочешь?

– Да раскидаем мы их, мэтр, – проворчал орк, однако словам Фесса всё-таки внял.

Сугутор и Прадд отдали должное кухне, не обращая внимания на не слишком-то дружелюбные взгляды соседей. Фесс ничего есть не мог. Тревога, не покидавшая его всё это время, переросла чуть ли не в ужас – что-то очень, очень злое зрело совсем рядом, и помешать он мог только ещё большим злом, пренебрегая тем самым Принципом зла меньшего.

– Что с вами, мэтр? – отвлёкся от трапезы Сугутор. – Что не едите? Нам с вами сейчас с тракта сворачивать, через Арвестский лес по чащобам снова ноги ломать, там трактиров отродясь не наблюдалось.

– Беда близко, гноме, – глухо отозвался Фесс, массируя гудящие от боли виски в тщетной попытке хоть как-то её ослабить. – Того и гляди накроет…

«Но это ещё не волна, – подумалось ему. – Волна ещё далеко… очень далеко. Но, похоже, тут её чувствую не только я. Неужто и неупокоенные тоже?..»

Его риторический вопрос остался без ответа. Двери трактира распахнулись – и на пороге перед изумлённым Фессом предстал отец-экзекутор первого ранга преподобный Этлау.

Трактир застыл, словно туда влетело привидение. Ложки с варевом замерли, не донесённые до рта; у кого-то медленно лилось на пол пиво из накренившейся кружки.

Корчмарь опрометью бросился вперёд. Святую Инквизицию боялись – но не ненавидели. Фесс уже успел убедиться – её и впрямь считают защитой перед ночными страхами.