– О чём же, святой отец? – Фесс не сумел сдержать сарказма, и инквизитор поморщился.

– Оставь. Тебя это не красит.

– Убийство невинных не красит тебя куда как сильней, – резко ответил Неясыть. К воронам! Почему он должен вертеться, как уж на сковородке? Бояться слова, шёпота, взгляда – какой он тогда чародей?!

– Какие же они невинные, – пожал плечами Этлау, без тени сомнения принимаясь за аппетитную птичью грудку, тушённую с грибами. – Прелюбодеи они. И ты это знаешь.

Этлау не лгал.

– Если казнить каждую жену, изменившую мужу…

– То рано или поздно останутся только те, которые не изменяют, – невозмутимо бросил инквизитор.

– Скорее не останется вообще никого!

– Ты настолько плохого мнения о тех, кого собираешься спасать от порождений той самой Тьмы, которой столь верно служишь?.. М-м, отличное пиво.

– Да почему плохого?.. Просто такое бывает сплошь и рядом. Неравные браки, постылые свадьбы, когда дети просватаны с малолетства… что же им делать?

– Покориться судьбе, – внушительно сказал Этлау. – Нести свою долю невзгод, как каждый из нас. Тогда Спаситель возрадуется, и, когда грех на земле будет избыт навеки, Он вернётся и возьмёт нас всех в своё лоно!..

– Тогда почему бы не истребить весь род людской раз и навсегда, Этлау?

– Если б такое было угодно Спасителю, Он совершил бы это сам. Нам, слабым и недостойным слугам Его, остаётся только выкорчёвывать отдельные сорняки. Очистить раз и навсегда всю пашню только в Его власти.

Наступило молчание.

– В чём ты хочешь убедить меня, святой отец? В том, что моё дело…

– Я ни в чём не хочу убеждать тебя, Неясыть. Не считай меня тупоумным глупцом, опьяневшим от крови и убивающим направо и налево ради нескольких мгновений власти, – внушительно произнёс Этлау.

– Тогда о чём же мы будем говорить? – невольно удивился Неясыть.

Этлау сделал паузу.

– Сначала поешь. Извини, я с дороги и голоден, а ты, застыв здесь в позе вечного укора, портишь мне аппетит.

– Ты мне аппетит испортил раз и навсегда – там, в Комарах! – резко сказал Фесс. – Смерть за прелюбодеяние…