Редактор – молодой, самоуверенный – смотрел на него, как на человека из сумасшедшего дома.

– Старичок, я тебе ещё раз говорю: сбавь на полтона. Я на прошлой неделе в набор уже отдал тот очерк, и вдруг выясняется: твой граф – изменник Родины! Лишён гражданства СССР, лишен наград.

– И Солженицын был лишён гражданства!.. И у наших маршалов – у Рокоссовского и у других – отбирали награды… А потом вернули – простите, мол, товарищи, ошибочка…

– Эко ты замахнулся! Сравнил! Твой граф живёт на Западе. Работает на них…

– Да он бы и на нас работал с удовольствием! Так его же дураком тут объявили!

Нахмурившись, редактор закурил. Табачную крошку – словно таракашку – ногтем сбил со стола.

– Извини, старичок, я чуть в лужу не сел с твоим графом. Так что не надо мне тут песни петь.

– Да мы и так давно сидим в вонючей луже! По самые ноздри! Это всех нас надо лишить гражданства! Ты понимаешь? Мы! Мы – изменники Родины! Предатели России! А такие вот продажные газетки, как твоя, – в первых рядах предателей! Мне с подобной кавалькадой не по пути! Ноги больше не будет здесь!..

– Иди, – редактор отмахнулся, как от мухи. – Иди ты на…

Боголюбов побледнел. Никто ещё с ним так не разговаривал.

– А ну-ка, извинись!

Склонившись над бумагой, редактор что-то чиркал. Лениво, скучно.

– Сейчас, ага, – сказал он, не поднимая глаз. – Брошу всё и на колени бухнусь!

Под руку Боголюбова подвернулась какая-то увесистая штука, стоящая на подоконнике. Это была статуэтка в виде рогатого чёрта. Ослепнув от ярости, Болеслав Николаевич запустил это чугунное «ядро» прямо в башку редактору… И тут случилось что-то поразительное. Чугунный чёрт в последнее мгновенье изменил вдруг траекторию полёта и, раскинув руки, сделал круг над головой редактора – как будто обозначил широкий чёрный нимб – и мягко опустился на плечо ему; мохнатым хвостиком обнял за шею.

Боголюбов глазам не поверил.

Спотыкаясь на ступеньках, он вяло вышел на улицу. Вытер капли пота на холодном лбу. «Вот это разгулялись мои нервишки! – подумал, закуривая. – Лечиться надо, брат. А иначе всё… Не промахнулся бы сейчас – тюрьма… Как пить дать!.. Но погоди! Разве граф Чистоплюйцев не говорил мне про что-то подобное у них в Академии наук? Говорил, что там какой-то чёрный чёртик… А я, конечно, принял это за бред сумасшедшего… Да нет, и в самом деле – ерунда. Это простая чугунная штука. Сейчас можно вернуться и проверить».

Но возвращаться не хотелось. Он поежился, не признаваясь себе в том, что страшно, страшно почему-то: он же видел таких статуэток тьму-тьмущую. Ребятишки с ними забавляются, взрослые возят в машинах – над головой болтается или где-нибудь на приборной доске прилеплена… Ну, дела! Где, интересно, делают этих чугунных чертей?.. А где же, где же видел он такого чёрта в полный рост?.. О, господи! – Он вспомнил и чуть не вскрикнул от изумления. – Так ведь на главной площади стоит у нас такая абракадабра! Чугунная, чёрная! Только рога под фуражкой упрятаны, а хвоста не видно из-под широкого чугунного пальто!.. Надо написать об этом. Обязательно».