Длинноногий погасил фонарик и вздохнул. Плоскую фляжку вынул из кармана. Запрокинув голову, сделал несколько шумных глотков и откинул за спину – пустая. Человек образованный, скромный, он вел себя сейчас развязно, грубо, зло, подспудно призывая и напарника осатанеть. Это сказывались нервы, палённые страшной посадкой и вообще всем этим перелетом, показавшимся длиннее вечности.

– Жа-а-н, – попросил он примирительно. – У тебя ничего не осталось? Дай капельку… Надо все-таки отметить встречу!

– А может, мы в Африке? – мстительно усмехнулся напарник. – Или в Сахаре? Что тогда?

– Ну, значит, тогда я действительно Антуан де Сент-Экзюпери. А за это, право слово, стоит выпить!

– Нет, Фил, извини. Фляжку надо беречь. Неизвестно, как долго мы будем плутать по пустыне.

– А зачем плутать? Подождем, когда нас бедуины выручат. Ты разве не читал Экзюпери?

– Ладно, кончай издеваться. Лучше давай-ка внимательно карту изучим. Включай фонарик, Фил. Свети сюда. Так-с, так-с… Каракумы в стороне, это исключается. Кызылкумы тоже. Куда же это чёрт закинул нас? Действительно terra incognito… Ведь не могло же нас за тридевять земель в Сахару занести?! А с приборами, Фил, все в порядке было, когда летели? Да нет, я тебе доверяю, ты же был когда-то первоклассным летчиком… Хвала! Хвала рукам, что пахнут небом!.. Боже мой! Ну, кто бы мог подумать, что Чистоплюйцев будет угонять самолеты из-за кордона?! Детектив! А может, дефектив?.. Вот рассказать бы моим сородичам. Они в лаптях на Беловодье убегали, а мы…

Чистоплюйцев замолчал, поднимая глаза. Долго и задумчиво огненные очерки на небе изучал.

Господи! Какое небо! Кажется нам это или нет, но только небо милой сердцу родины, небо, с колыбели укрывавшее тебя голубыми нежными платками, небо, снегом и дождями осенившее тебя и перекрестившее ветрами, размашисто бегущими на все четыре стороны, – такое небо, друг мой, другими небесами вовек не заменить! Пускай там те же пламенные россыпи и тот же месяц или круглощекая луна, пускай там звездопады кучей катятся под окна… Только нет и нет! Нас не обманешь! Сердце помнит, сердце крепко верит: у нас, ребята, всё это почище, покрупней, поярче… Это любовь нам глаза открывает на мир, та любовь, которая как будто бы слепа. Эгей, лукавые! Как бы ни так!.. Любовь не только всё и вся узрит – любовь увидит даже то, что век не видимо..

– Нет! – уверенно сказал Иван Иванович. – Это русское небо! Меня не обманешь!

И лётчик, засмотревшись в горние глубины, тихо согласился:

– Да, похоже, что так…

Млечный Путь над ними сиял широким руслом, спокойно протекая серединой чёрно-фиолетовых небес. Колесница – древнее название Большой Медведицы – бесшумно катилась привычной дорогой во мгле мирозданья. Может быть, восседал в ней сейчас сам Господь Бог, объезжающий свои владения. Или, может быть, кто-то с жаркою русской душой и удалью взялся белую шляпу катать на безудержной тройке… А в стороне от проезжей небесной дороги – яркий Лебедь летел, большим крестом раскинув свои крылья, подавая клики в тишине, слышные не уху, а только сердцу… А дальше – Орион… А там – Кассиопея… Близнецы… Персей… Созвездия мерцали крупными кусками соли, ураганом рассыпанной по чердаку поднебесья… Расположение полуночных светил, если память не изменяет, не вызывало никаких сомнений у Чистоплюйцева. Это была родимая земля, укрытая родимым небесным одеялом. Так в чём же дело? Что же с ней случилось, с землею нашей? Неужели… неужели сухой потоп залил её от края и до края?..