К тому же у злополучного отрока оказался удивительный дар: создавать вампиров, во всем превосходящих его самого. Как ему это удается – так и оставалось для Роша загадкой, но факт есть факт.

Именно Бенедикт создал юного Ноткера Мудрого, безумного гения, для которого музыка была столь же жизненно необходима, как и человечья кровь. Ноткер, должно быть, жив и по сию пору.

Прелестный Бенедикт, отрада для глаз, если и не для слуха… Слезы его очарованием не уступали улыбкам.

Одеяние Рошаманда постороннему наблюдателю показалось бы обычной монашеской рясой: бесформенный балахон из серой шерсти, перепоясанный широким кожаным ремнем. Просторный капюшон, длинные широкие рукава, все как положено. Однако на самом деле ряса была сшита из превосходного кашемира, а на оловянной пряжке пояса красовалась искусная чеканка: лицо Медузы с извивающимися змеями вместо волос и распахнутым в безмолвном вопле ртом. На ногах у него были сделанные на заказ коричневые кожаные сандалии: он совершенно не мерз здесь, на этом утесистом зеленом островке Внешних Гебрид.

Синеглазый красавец с короткими и очень мягкими золотисто-каштановыми волосами, Рошаманд родился несколько тысяч лет тому назад, на острове Крит, а в двадцать лет перебрался в Египет. Ровный кремовый загар, характерный для вампиров, часто выходящих на солнце, чтобы сойти за смертных, придавал его огромным глазам еще большую красоту и яркость.

Они с Бенедиктом разговаривали по-английски, как привыкли за последние семьсот-восемьсот лет. Старофранцузский и латынь ушли из их повседневной речи, но не из библиотек. Рош знал множество древних языков – языков, неведомых Бенедикту.

– Они все, все сгорели! Погибли на месте! – В сдавленном от рыданий голосе Бенедикта не слышалось ни тени надежды.

– Подними голову и посмотри на меня, – велел Рошаманд. – Бенедикт, я к тебе обращаюсь. Смотри на меня и рассказывай – что именно там произошло.

Бенедикт выпрямился на стуле. Спутанные пряди длинных каштановых волос спадали ему на глаза, мальчишеские губы дрожали. И уж как водится – лицо все перемазано кровью. Как и одежда. Шерстяной свитер весь в крови, твидовый пиджак не лучше. Отвратительно. Просто отвратительно. Вампиры, пятнающие одежду кровью – будь то кровь жертв или собственные их слезы, – достойны презрения. Ничто так не раздражало Рошаманда в современных фильмах о вампирах, как их противоестественное неряшество.

А Бенедикт сейчас выглядел точь-в-точь вампиром из какого-нибудь дешевого телесериальчика!

Ему суждено было навеки остаться восемнадцатилетним отроком, ибо ровно столько ему и было на момент превращения в вампира – точно так же, как Рошаманду суждено было всегда выглядеть молодым человеком, лишь немногим старше Бенедикта – но при этом куда взрослее, шире в груди и плечах. Однако у Бенедикта и характер навеки остался таким же ребячливым. Ни умения ловчить, ни тени коварства. Останься он человеком, небось все равно бы так и не повзрослел. Совсем по той Христовой заповеди: «Не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное». В юности Бенедикт был не просто монахом – еще и убежденным мистиком.