«Теперь
– Должно быть, это прекрасное ощущение – стоять здесь и чувствовать себя влюбленным, – сказал царапка робко. – Как бы хотелось мне узнать, что это такое. Я еще никогда не был влюблен.
– Ты еще никогда не был влюблен? – переспросила ужаска. – Это печально.
Эхо вздохнул и посмотрел вдаль.
– Там, за Синими горами, живет особая порода царапок, которые якобы могли бы мне показать, что значит любовь. Но теперь из этого больше ничего не выйдет.
Он бросил украдкой взгляд на мастера ужасок. Айспин оставался безучастным. Был ли он действительно равнодушным или в нем бушевали чувства, боролись между собой безумие, сочувствие, любовь и злоба? Или он уже давно разгадал второразрядную комедию Эхо и Ицануэллы? И думал исключительно о какой-нибудь алхимической формуле, связанной с изъятием жира из Эхо? Никто не мог этого сказать.
«Да это уже и неважно», – решил Эхо. Настал момент! Духи уже должны были достичь своего максимального действия. Сейчас или никогда! Он решительно кивнул Ицануэлле.
– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказала она, повернувшись к мастеру ужасок.
Айспин насторожился.
– Что такое? – спросил он. – Проси все, что ты хочешь, моя любовь.
– Я бы хотела, чтобы ты отпустил царапку. Я не вынесу, если кто-то умрет в день нашего счастья.
«Все сказано точно, – подумал Эхо. – Смело и самоуверенно, с полной надеждой на силу действия мяты».
Мастер ужасок пристально посмотрел на Ицануэллу.
У Эхо бешено колотилось сердце. Что Айспин сделает дальше? Истерически расхохочется? Упадет на колени? Превратится в галку? В отношении него можно было рассчитывать на все.
– Это твое желание? – спросил Айспин. – Чтобы я отпустил Эхо?
Ицануэлла кивнула. Она твердо смотрела ему в глаза.
– Ты знаешь, что это для меня значит? Для моей работы?
– Да, – сказала ужаска.
– Нет, – крикнул Айспин и выпрямился. – С позволения сказать, ты не можешь судить, моя любовь. Никто не может. Это – то же самое, что просить солнце перестать светить. Запретить шторму бушевать. Вся моя жизнь, вся моя работа потеряла бы смысл. Просто так! – Он щелкнул пальцами, и ужаска вздрогнула. – Это все равно, что ты вырвала бы мне из груди сердце и съела бы его перед моими глазами. Ты бы сделала нечто подобное? Это действительно твое желание?