«Неужели нет дела вам, проходящим мимо?» – гласит надпись на одном из них, на мой взгляд, излишне поучительная. Кто проходит и почему? Ну, мелькнула у меня самодовольная мысль, уж я-то мимо не прохожу. Я пытаюсь помочь. Я продолжал осматривать церковь в поисках огненного глаза, но он, определенно, решил не показываться.

Так я и сидел, все сильнее замерзая, пока, в конце концов, слабый дневной свет не перешел в синеву зимних сумерек. Тогда-то я его и увидел.

Он, казалось, наблюдал за мной, расположившись на лице ангела под самой крышей. Один из глаз серафима представлял собой пустой каменный овал, весьма уместный на фреске в стиле неоклассицизма, а вот второй, красный, горел и обжигал. Я поднялся со скамьи.

– Я пытаюсь помочь, – вслух произнес я, надеясь, что какая-нибудь особо активная прихожанка, зашедшая поправить цветы на алтаре, не стоит сейчас у меня за спиной. – Скажи мне, что делать.

Ты – пилот, послышался голос. Глаз повернулся.

– Я – астроном. Я никогда не управлял самолетом.

Ты – свидетель.

– Не уверен, что понял.

Легкий парок поднялся от каменных губ ангела, словно он вздохнул.

Слишком холодно. Ищи меня в огне.

С внезапным, пусть и приглушенным ревом в печи вспыхнуло пламя, заставив меня вздрогнуть. В церкви стало чуть теплее. Вспомнилось пламя на стене кладбища. Печную дверцу я открывал очень осторожно.

Внутри оказался огненный шар. А в нем что-то извивалось и скручивалось, и это что-то смотрело на меня.

– А, – воскликнул я. – Теперь-то я знаю, что ты.

Я – саламандра, гордо прозвучало в ответ.