— Уходи оттуда! — снова закричал Эр'рил.

— Элена, милая, беги! — Голос дяди разорвал заклинание, которым скал'тум сковал Элену, и она ощутила, как ноги побрели по влажным листьям. Однако она никак не могла оторвать глаз от страшной агонии чудовища.

Крылья скал'тума опустились в грязь, глаза оглядели поляну и остановились на Рокингеме. Чудовище подняло коготь и указало на него. Скал'тум заговорил, и каждое его слово сопровождалось черной пеной, пузырившейся на губах:

— Кровь говорит о праве рождения. Най-гору-тум-скал-мор!

Элена почувствовала, как поток силы прошел над ее головой от чудовища к Рокингему, и у нее на затылке зашевелились волосы.

Зверь опрокинулся на спину, рукоять топора теперь была направлена в затянутое тучами небо. Грудь зверя поднялась в последний раз, фонтан крови брызнул из носа и изо рта. А потом скал'тум затих.

Рокингем захрипел и схватился за горло, все глаза обратились от чудовища к нему. Не обращая внимания на охранявшего его волка, Рокингем, шатаясь, сделал несколько шагов к центру поляны. Его лицо покраснело, глаза вылезли из орбит. Он протянул руку к Элене.

— Помогите мне! — прохрипел он.

Неожиданно его тело выгнулось дугой, предатель привстал на цыпочки и выкрикнул в небо одно-единственное слово:

— Линора!

Прозвучал резкий звук, словно кто-то обрезал струны марионетки, и мертвое тело рухнуло в грязь.

Элена молча смотрела на человека, убившего ее семью. Она думала, что будет испытывать удовлетворение, но ощущала в груди лишь пустоту.

Наступила тишина. Только ветер стонал в мокром лесу.

Волк подошел к Рокингему и понюхал его. Шерсть у него на загривке все еще стояла дыбом.

Из-за спины Элены послышался голос ее дяди:

— Посмотри сюда, мне кажется, Крал еще жив.

— Жив?! — удивленно воскликнул Эр'рил.

Элена оторвала взгляд от Рокингема и повернулась к тому месту, где лежал горец.

Дядя Бол уже опустился на колени рядом с Кралом и приподнял его голову. Грязь испачкала одну бородатую щеку. Глаза Крала открылись, он с хрипом втянул в себя воздух и закашлялся.

— Я его… убил? — едва слышно спросил горец.