Катса быстро привязалась к Скаю. Время от времени он, тяжело дыша, забирался на мачту, и всякий раз, когда корабль опускался на волнах, в его широко распахнутых серых глазах плескался смех. Он садился рядом и, хотя никогда не чувствовал себя на мачте так же комфортно, как она, сидел спокойно и удовлетворенно – на редкость приятное общество.

– После знакомства с твоей семьей я подумала, что По – единственный среди вас, кто умеет молчать, – однажды сказала ему Катса, после того как они некоторое время сидели, не говоря ни слова.

Улыбка озарила его лицо.

– Я могу мигом завязать разговор, если хочешь, – сказал он. – И у меня есть к тебе тысяча вопросов. Но я подумал, что, если бы тебе хотелось говорить, ты бы говорила, разве не так? Вместо того чтобы забираться сюда, рискуя разбиться насмерть каждый раз, как мы поднимаемся на волне.

Его компания и дружелюбный гул голоса Рора внизу. Мелкие любезности моряков по отношению к Биттерблу, когда девочка поднималась на холодную палубу для упражнений. Капитан Фавн, такая знающая и надежная, всегда с уважением отвечающая на взгляд Катсы. Все эти вещи подбадривали ее, и рана, которая открылась, когда ее кинжал пронзил Лека, начала затягиваться упругой тонкой кожей.

Она вдруг подумала о своем дяде. Ранда теперь казался ей таким жалким, а его могущество – беспочвенным. Как глупо, что такой человек когда-то имел власть над ней.

Власть. Вот поэтому так и саднило у Катсы в груди: Лек лишил ее власти над своим рассудком. Она не занималась самобичеванием – не ее вина в том, что так случилось. Да и можно ли было поступить иначе? Лек был слишком силен. Она уважала сильных противников – уважала горного льва и скалу, с которыми пришлось сразиться. Но никакое смирение, никакое уважение не могло сделать потерю власти над собой менее ужасающей.

– Прости меня, Катса, – начал однажды Скай, когда они вместе висели на снастях над морем, – но я должен задать тебе один вопрос.

Она уже не раз замечала этот вопрос в его глазах и знала, о чем он спросит.

– Ты ведь не жена моего брата, правильно?

– Нет, – мрачно улыбнулась она.

– Тогда почему все лионидцы на этом корабле зовут тебя принцессой?

Она вдохнула, чтобы облегчить боль, которой эти слова резанули по ее ране. Потом достала из-за ворота плаща кольцо и показала ему.

– Когда он дал его мне, – сказала она, – он не сказал, что это будет значить. И не сказал, почему дает его мне.

Скай уставился на кольцо. На его лице сменили друг друга сначала удивление, потом смятение и, наконец, упрямое отрицание.

– Наверное, у него были на то разумные причины, – сказал он.