Через очень долгое время Файер доплакалась до того, что поняла: это не ее вина. И тогда поплакала еще немного – просто от горя, потому что Арчера больше нет.

Она проснулась не от кошмара и, проснувшись, ощутила, что укутана в теплое одеяло и лежит, прижавшись к теплой, мерно дышащей спине Малыша.

За дверцей стойла кто-то тихо разговаривал с Музой и другими стражниками. Этим кем-то был король.

Паника уже прошла, ее место заняла странная умиротворяющая пустота. Файер приподнялась и провела рукой по прекрасному округлому боку коня и по тем местам, где шерсть росла неровно из-за шрамов, оставленных хищными птицами. Сознание Малыша дремало, сено у его морды шевелилось от дыхания. В свете факелов конь казался темной глыбой. Он был совершенен.

Она коснулась сознания Нэша. Тот подошел к двери стойла и оперся на нее, глядя на Файер. Нерешительность и любовь явно читались и на его лице, и в чувствах.

– Ты улыбаешься, – сказал он.

Естественно, ответом на это были слезы. Разозлившись на себя, Файер попыталась их остановить, но они все равно просочились.

– Прости, – сказала она.

Он вошел в стойло и присел на корточки между головой и грудью Малыша. Погладил шею Малыша, рассматривая Файер.

– Я так понимаю, ты в последнее время немало плачешь, – сказал он.

– Да, – призналась она.

– Наверное, устала от этого.

– Да.

– А как руки? Очень болят?

В этом тихом допросе было что-то успокаивающее.

– Не так сильно, как раньше.

Нэш серьезно кивнул и продолжил гладить шею Малыша. Одет он был все так же, только теперь держал шлем под рукой. Почти все ее друзья старше нее; даже Бриган, самый младший из братьев, старше на пять лет. Но едва ли эта разница в возрасте заставляла ее чувствовать себя младенцем среди взрослых.

– Почему ты все еще здесь? – спросила она. – Разве ты не должен уже вдохновлять людей на подвиги в какой-нибудь пещере?

– Должен, – сказал он, слегка поддерживая ее ироничный тон. – И я как раз пришел сюда за лошадью, чтобы ехать в лагерь. Но вместо этого разговариваю с тобой.