Потому что она хотела этого. Потому что была не только женой Геста, но и дочерью торговцев Удачного и не утратила способности самостоятельно принимать решения. И по собственной воле Элис взяла перо и обмакнула в чернильницу. Словно со стороны она наблюдала за своей рукой, испещренной веснушками, и за пером, уверенно выводящим буквы ее имени наклонным почерком.

– Вот, готово, – произнесла Элис и услышала, как тихо прошелестел ее голос в этом огромном зале.

– Сделано, – согласилась торговец Полск и щедро сыпанула песком на бумагу.

Потом песок стряхнули, и Элис увидела свою подпись – отчетливую и черную на белом фоне. Что же она наделала!..

Капитан Лефтрин оказался рядом. Он от души рассмеялся, взял Элис под руку и повел ее прочь.

– Это замечательная сделка для нас обоих. Признаюсь, я действительно буду рад твоему обществу в этом плавании. Совет настаивает, чтобы к вечеру «Смоляной» был загружен и готов к отплытию. Между нами говоря, это будет не так уж сложно. Я знал, что получу эту работу, и уже сделал распоряжения доставить все, что мне нужно. Так вот, до первой остановки в пути идти не так уж далеко. От городской пристани до драконьих угодий плыть примерно час. Но сейчас у нас есть немного времени, которое мы можем потратить так, как хотим. Я послал гонца, чтобы он передал новость Хеннесси. У меня славный старпом, он сам присмотрит за погрузкой, беспокоиться нечего. Так что, может, немного прогуляемся по Кассарику перед отбытием? Ведь тебе так и не удалось посмотреть Трехог.

Следовало сказать «нет». Следовало настоять на немедленном возвращении на корабль. Но почему-то после утренней авантюры Элис не хотелось возвращаться к прежнему благоразумию. Еще меньше ей хотелось думать о том, как она посмотрит в глаза Седрику и признается ему в содеянном. Седрик! О, Са помилуй! Нет. Она пока что не в состоянии об этом думать.

Элис храбро положила ладонь на руку Лефтрина и сказала:

– Пожалуй, я с радостью посмотрела бы Кассарик.

И капитан показал ей город – хотя Кассарик вряд ли можно было назвать городом. Скорее многолюдный поселок, все еще молодой и растущий. Позже, оглядываясь назад, Элис поняла, что Лефтрин намеренно выбрал для нее самый необычный из возможных маршрутов. Путь начинался с головокружительного подъема в большой плетеной корзине. Войдя, они плотно закрыли хлипкую дверь, Лефтрин дернул за шнур, и откуда-то сверху донеслось звяканье колокольчика.

– Теперь подождем, пока они загрузят противовес, – сказал капитан, и Элис ждала с колотящимся от волнения сердцем.

Через некоторое время корзина дернулась и медленно и плавно поднялась в воздух. Подъемник был сооружен из легких, но прочных материалов, и двоим в нем было так тесно, что приходилось стоять почти вплотную друг к другу. Элис смотрела по сторонам, но не могла отделаться от мысли о близком присутствии Лефтрина за спиной. На половине пути они повстречались с рабочим подъемника, опускающимся вниз в такой же корзине. Он стоял на груде камней-противовесов и каким-то образом – каким, Элис не заметила – остановил обе корзины рядом, чтобы взять с Лефтрина плату за подъем. Получив деньги, подъемщик продолжил спуск, а их корзина пошла вверх. Вид оттуда открывался потрясающий. Мимо проплывали толстые ветви с проложенными по ним тропинками, ряды домиков, свисающих с веток, точно украшения, подвесные мосты и маленькие корзинки, скользящие по канатам, протянутым тут и там, словно веревки для сушки белья. Когда корзина поднялась до самого верха и помощник подъемщика остановил ее, пассажиры оказались так высоко, что увидели даже ярко-желтые лучи солнца, пробивающиеся сквозь густую листву. Служитель открыл дверцу, и Элис ступила на узкий балкончик, прикрепленный к мощной ветви дерева. Взглянув через край вниз, она ахнула и едва не закричала, когда капитан вдруг крепко схватил ее за руку.