Надвигалась буря, из тех, которые обрушивают ледяной дождь вперемешку с мокрыми снежными хлопьями. Ветер утих, потом поднялся снова. Низкие тучи превратили конец дня в вечер. Седрик не обращал на это внимания, шагая мимо карет и тепло одетых кучеров.

В саду никого не было. С деревьев пооблетали листья, и ничто не сдерживало порывов холодного ветра. Мощеные дорожки покрыла опавшая листва. Седрик инстинктивно направился под защиту рощицы хвойных деревьев. Там ветра почти не чувствовалось. Седрик поднял глаза к холодному зимнему небу, пытаясь найти в нем хоть одну звезду. И не смог. Он опустил голову и стер со щек капли дождя.

– О, слезы на свадьбе? Ну что ты за сентиментальный дурак!

Потрясенный Седрик обернулся. Он не думал, что в такую погоду кто-то еще выйдет на улицу. Изумление усилилось, когда юноша понял, что перед ним Гест и что он, должно быть, шел за ним следом. Гест стоял в той компании у дверей. Седрик знал его имя и репутацию, но не более того. Богатый молодой торговец, всеобщий любимец, он вращался в кругах на несколько ступеней выше, чем Седрик. Непонятно, зачем Гест пошел за ним. Длинный темно-синий плащ торговца казался в сумерках почти черным. Воротник был высоко поднят и обрамлял лицо.

– Это дождь. Я вышел проветриться, выпил многовато вина.

Гест молча слушал, насмешливо склонив голову набок. Он поднял брови, словно упрекая во лжи.

– Я не плакал.

– Правда?

Гест подошел к Седрику. Дождь перешел в снег, крупные хлопья оседали на его темные волосы.

– Я видел, как ты смотрел на счастливую пару, и подумал: вот отвергнутый влюбленный, который смотрит, как разбиваются его мечты.

Гест приближался. Седрик настороженно следил за ним.

– Я ее едва знаю, – ответил он. – А Приттус был моим наставником. Я пришел поздравить его.

– Как и все мы, – легко согласился Гест. – Наш дорогой друг Приттус начинает сегодня новую жизнь. Он принял на себя обязанности мужа. И любящие друзья, хоть и желают ему счастья, с сожалением признают, что будут видеть его куда реже.

В небе сверкнула молния. Здесь, под елями, зимний день стал еще темнее. Цвета были уже почти неразличимы, лицо Геста казалось игрой теней и выступов. Он улыбался. И с этой изящной улыбкой спросил Седрика:

– И чему же Приттус тебя учил?

– Калсидийскому. Мой отец говорит, что каждый торговец должен знать калсидийский и говорить на нем без акцента. Приттус владеет им, как родным: у него учителем был калсидиец.

Гест подошел вплотную к Седрику.

– Калсидийский? – Он улыбнулся еще шире, показав зубы. – Да. Я согласен с твоим отцом. Каждый торговец должен знать калсидийский. Говорят, что они всегда будут нашими врагами. Я бы сказал, что это веская причина изучать их. Не только язык, но и обычаи. Враги или нет, они будут торговать с нами. И обманывать тех, кто для них уязвим. Но тебе понадобится не только знать язык. Можно говорить на чужом языке, но, если не знать обычаев, всегда будешь выглядеть чужаком. А это никуда не годится. Согласен?