Девушка сдавленно вскрикнула и пошатнулась, белея как смерть.

– Ты умелый целитель, Лиенн. – Бриала подхватила ее, не дав упасть, и бережно положила на пол. – Наверняка ты сумеешь исцелить и саму себя. Но выйдет ли у тебя одновременно лечить свою рану и поддерживать порчу на сэре Мишеле?

Лиенн, задыхаясь от боли, обожгла ее ненавидящим взглядом:

– Я… с тобой… разделаюсь… остроухая сука!

Привычная угроза в устах аристократа. Бриала вспомнила, как леди Монтсиммар, мать Лиенн, выражала недовольство придворными яствами, покуда кастелянша не пригрозила выпороть кухонную прислугу за нерадивость. Наверное, именно у матери Лиенн и переняла эти манеры. Говори громко, угрожай слугам, дай понять, что сделаешь с ними все, что ни пожелаешь, и без малейших последствий.

Вот только они сейчас не в Вал Руайо.

– В самом деле? Тогда с моей стороны было бы глупо тебя пощадить, верно? – осведомилась Бриала и перерезала ей горло.

Да, она поступила так ради чистоты поединка, но что-то в ее душе отозвалось торжествующим хохотом, когда лезвие кинжала полоснуло гладкую нежную кожу. Тот же хохот раскатился в душе Бриалы, когда она увидела смерть леди Мантильон и обрела в этом мире хотя бы подобие правосудия.

Бой среди мраморных скамей продолжался. Вновь Гаспар с силой опустил клинок, но на сей раз щит Мишеля без труда отразил удар, а затем его меч взвился и ударом наискось обрушился на шлем Гаспара. Великий герцог зашатался и отступил, и Мишель поднялся на ноги, окровавленный, но живой и вновь способный драться в полную силу.

– Мишель умрет! – Миирис подняла посох.

– Это будет твой выбор, – бросила Бриала и добавила: – Имшэль.

Миирис замерла, а Селина одарила Бриалу недоуменным взглядом. Фелассан кивнул.

– Как я уже говорила, – продолжала Бриала так, словно и не она только что прирезала аристократку, с поразительным спокойствием духа, чувствуя, как мысли ее неуклонно складываются в ясную картину, словно кристаллики в огромной гномьей головоломке, – твое мастерство возросло, и ты рассуждаешь о магии с пониманием, которого не могло быть у заурядной долийской целительницы. Кроме того, прямо сейчас, сию минуту, ты воздействуешь на разум Мишеля и Гаспара, не давая им увидеть нас, – точно так же, как в самом начале действовал демон, заманивая Мишеля к каменному кругу. Все это заставило меня задуматься: почему Имшэль пощадил одну-единственную долийку, если он, по твоим же словам, расправился со всем вашим кланом?

– Потому что она сделала выбор, – сказал Фелассан. – Она жаждала отомстить Мишелю за то, что он напустил на ее клан Имшэля, и ради этой мести готова была стать одержимой.